Во всем виновата книга – 2

Я задумался, стоит ли рассказывать об отцовских долгах, обо всех, кто терпеливо ждал, пока церковь не соберет достаточно денег, и о тех, кому терпения не хватало. Но я предположил, что органы правопорядка и без того знают о темной стороне отцовских дел – и занимаются ею прямо сейчас.

– Понимаете, – беспомощно ответил я, – есть вещи, о которых вы просто знаете.

Сейчас мне ясно: он знал, что я ничего не знал.

В течение нескольких дней после визита детектива в голове у меня вертелось библейское изречение: «Око за око, зуб за зуб». По необъяснимой причине оно так прочно укоренилось в моем сознании, что даже фантазии об Аманде, несколько раз навестившей нас после гибели отца, – целомудренной девушке, чьи невинные глаза, я был уверен, скрывали непробужденную чувственность, – отошли куда-то в сторону. Я был одержим новой страстью, совсем не любовной, и мне было не по себе. Я, безусловно, предпочитал Аманду Книге Левит, но Ветхий Завет крепко вцепился в меня своими когтями, и я даже принялся искать в одной из отцовских Библий эту фразу, чтобы понять ее значение. Подозреваю, впрочем, что отец осудил бы жажду мести, проснувшуюся в его старшем сыне, и требовал бы для преступника – если его найдут – справедливого суда.

Если бы мама увидела, как я сижу с Библией короля Иакова и азартно просматриваю ее книги и стихи в поисках мстительного изречения, то наверняка обрадовалась бы. Но меня должны были по-прежнему считать гордым и независимым, поэтому я всегда дожидался, когда в доме погасят свет и те двое, что теперь составляли мою семью, отправятся спать. Получив свое наследство, я решил, что текст во всех Библиях окажется одинаковым, и для чтения схватил первую попавшуюся – среднего размера, в пятнистом кожаном переплете. Однако, к моему удивлению, под обложкой я встретил заголовок на непонятном мне языке – кажется, немецком. Не заглядывая дальше, я закрыл книгу и поставил на полку. Зачем моему здравомыслящему, носившему галстук даже при подстригании лужайки отцу оставлять мне Библию на немецком и вообще иностранном языке? Может, он спятил незаметно для меня?

Затем я взял том побольше, на корешке которого хорошими, старинными буквами было написано по-английски: «Священное Писание». Усевшись на кровать, я положил книгу на колени, открыл оглавление – как методист, я был весьма методичен – и, миновав Бытие и Исход, дошел до Левита, где вскоре обнаружил искомую фразу. Комментарий внизу страницы подтверждал смысл изречения: «Как он сделал повреждение на теле человека, так и ему должно сделать». Левит, 24: 20, отослал меня к Исходу, 21: 24, который, в свою очередь, ссылался на Второзаконие, 19: 21, – видно было, что все эти ветхозаветные ребята находились на одной волне, когда речь шла о возмездии. Отсюда я направился к Матфею, 5: 21, где, как я уже знал – отец часто обращался к этому стиху, – на смену суровым и практичным ветхозаветным рекомендациям приходила мягкая, «возлюби-врага-своего» философия Нового Завета. Я не верил во всю эту чепуху и без лишних раздумий присоединился к стороне, вооруженной огнем и мечом: здесь сыграли роль и внезапная, необъяснимая гибель отца, и самые жесткие из моих приставочных игр. А потом я решил проверить, получится ли у евангелиста Матфея переубедить меня.

Я открыл Библию примерно на середине. От увиденного у меня отвисла челюсть. Прямо посреди книги кто-то аккуратно вырезал ячейку, которую нельзя было заметить, не подняв обложку. Сотни страниц были изувечены, если можно так сказать, чтобы в сухих бумажных внутренностях появилось место для другого тома. Не понимая, что мне делать и как поступить с находкой, я вынул книгу, нечестивый эмбрион, помещенный в Библию. Отложив Писание, я раскрыл небольшую книгу – осторожно, словно ученый, вступивший в контакт с инопланетным существом.

Оказалось, что она написана на латыни, которую я, в отличие от немецкого, немного понимал, пройдя мучительный годичный курс в средней школе. До того момента я и не думал, что полученные знания могут мне пригодиться. Моего скромного словарного запаса хватило, чтобы понять: симпатичная карманная книжица напечатана в 1502 году в Венеции неким Альдом Мануцием. На последней странице красовалась потрясающая издательская марка – дельфин, обвивающийся вокруг якоря, – но главная неожиданность поджидала меня впереди. Я был настолько потрясен, что начал задыхаться. Пришлось воспользоваться ингалятором. Поиск в Интернете показал, что найденная в отцовской Библии книга – первое, так называемое альдинское, издание «Божественной комедии» Данте. Но мой приступ случился не только из-за этого. Пробежав глазами по экрану планшета, я прочел, что эта книга – одна из важнейших в истории книгопечатания, первое издание Альда Мануция, ставшее доступным широкой публике. Примечателен был и формат издания, благодаря которому книгу можно было носить с собой так же, как мои непотребные романчики в мягкой обложке. Мне стало еще приятнее, когда выяснилось, что сейчас, пять веков спустя, она стоит больше двадцати тысяч долларов.