Во всем виновата Любовь?! (СИ)

Огляделась по сторонам, ища заветный крохотный комочек. Где же он? Где? Везде было пусто. Не было той самой маленькой кроватки или как там она называется. Ее не было.

Катя всхлипнула.

Чувство тревоги усилилось.

– Где мой малыш? – с надеждой посмотрела на нее.

Но вместо ответа увидела, как Катя вскочила со стула и бросилась прочь.

Я попыталась встать. Попытка не увенчалась успехом, все тело болело, была слабость в организме. Все что я сейчас ощущала, являлось незначительной маленькой мелочью по сравнению с тревогой за моего родного малыша, моего мальчика.

В палату зашел врач. Все свои попытки встать, оставила в тот же миг, уставившись на мужчину.

– Соболезную, – все, что сказал он, все, что сказали мне, с безразличием в глазах напротив, с поддельным переживанием в голосе.

Надо же! Он мне соболезнует!

Нащупав позади подушку, запустила ей в мужчину с воплями:

– Проваливайте!

Шаг назад, еще один, выставленные руки вперед:

– Успокойтесь, Анастасия. Такое бывает в нашей практике. Тем более при последнем узи, мы с вами видели, что пуповина короткая. Когда началась родовая деятельность, ребенок удушился. Мы ничего не смогли сделать. Мне очень жаль.

Пуповина! Задушился! А как же его крик? Я же слышала!

Посмотрела на врача. Не знаю, что он увидел в моих глазах, не могла знать, но комната через секунду была пуста.

Тут же забежала мама и Катя.

– Телефон, – протянула руку подруге. – Дай мне телефон.

Если и правда он существует этот материнский инстинкт, если все это не выдумка, если доверится ему, то я ощущаю моего малыша живого. Живого!

Почему они сразу поверили в этот бред? Мама, ты же тоже мать! Почему никто не борется за жизнь маленького крохи? Почему? Боль. Мне больно. Грудная клетка давит, сердце сжимается от каждой прожитой секунды без моего мальчика.

– Держи, – Катя вытащила из сумки мобильник.

Набрав номер по памяти, попросила освободить комнату. Мне даже никто перечить не стал. Мама, кажется в шоке, подруга хмурится и плачет.

– Да, – знакомый твердый голос.

Ненавижу!

– У меня нет времени играть в молчанку. Говорите.

Ненавижу!

Он отключился. Я набрала снова.

– Да.

– Я тебя ненавижу! – выплюнула свою горечь и обиду, животный материнский страх и жалость. Жалось к нему. Он жалок в своем поступке.

– Настя? – удивленный возглас.

Дальше не стала слушать. Положила телефон на тумбочку рядом, прикрыла соленые глаза. Немного полежу, а потом поеду за сыном. И пусть только попробуют меня остановить! И пусть только попробует не отдать мне моего ребенка!

Следующее мое пробуждение было утром. Я бы, наверное, и дальше спала, если не смутно знакомый мужской голос. Сейчас этот голос напевал колыбельную песню:

– Баю-баю-баю-бай. Спи мой ангел засыпай. Баю-баюшки-баю. Песню я тебе спою.

Умиротворенное состояние, тихий шепот, и я почти снова на грани сна и яви. Почти… пока не услышала:

– Ярослав Алексеевич, и как вам не стыдно! Я ему, значит, песни пою, а он гадит в пеленку. У меня на рубашке уже три пятна желтых! Бесстыдник!

Открываю глаза, вижу сидит Сергей на откуда-то принесенном диване, держит ребенка на руках, демонстративно принюхивается к чему-то. Замечает меня и обидчиво произносит:

– Насть! Ты мне теперь рубашку должна. Твой сынок обосрал мою, как видишь.

Я не знаю, что мне делать. Мне сейчас надо посмеяться? Или поплакать? На глазах навернулись слезы, я всхлипнула.

Сергей встал с дивана и приблизился ко мне.

– Ой, Насть! – сморщился он. – Ну, подумаешь, обосрали меня, а не тебя. Деньги как говорится к деньгам тянуться. А у тебя муж богатый есть, так что я даже рад, что первый был я, – с гордостью закончил монолог Сергей. Помолчал, затем продолжил, хитро: – Тебе крестника моего сейчас отдать или подождешь, пока ему попу поют? Нет, я, конечно, могу и сам, но не факт, что сделаю качественно.

Я быстро протянула руки, ощутила теплый живой комочек у себя, прижала к груди и поцеловала.

– Наслаждайся, – услышала, как вышел Сергей.

Я могла бы завалить его вопросами, могла бы закатить истерику…. Могла бы, но не стала. Я держала сынишку, прокручивая в голове свое пробуждение, и что увидела первым.

Ярослав! Улыбнулась кряхтению в пеленке. Так, стоп! А почему Ярослав? КТО ДАЛ ИМЯ МОЕМУ РЕБЕНКУ?! Хотя это не имело значения, я поцеловала малютку в носик и стала кормить. Помыть и потом можно, тем более когда кроха сам тянется к груди.

Позже, когда заглянула медсестра и искупала на моих глазах сынишку (я не разрешила его уносить куда-то), заглянула мама с папой и Катя. Все то и дело сюсюкались, улыбались, меняли пеленки. Моя мама против памперсов.

– Должно быть как постаринке. Вас вырастили без этих аллергических мешков, вот и мы Ярочку будет так растить. Да, золотце? – лопотала Алена Николаевна, противница всяких там мешков.

– Мам, а кто отважился назвать моего сынишку Ярославом?

– Я, – довольное. Стоит возле двери, улыбается в своей светлой рубашке с желтыми пятнами.

– С какой стати? – не то чтобы я была против, мне даже очень нравится имя Ярослав, но посторонний человек решил все за мать. А не много ли ты на себя берешь Сергей?!