Во всем виноваты «Битлз»

На самом деле говорить о каких-то реальных заработках для групп в то время было просто смешно. Средняя цена полуторачасовой работы колебалась между пятьюдесятью и восьмьюдесятью рублями. Из которых тридцать уходило на доставку аппаратуры. Обычно приходилось заранее выходить на улицу и ловить крытый грузовик, а лучше автобусик рижского автозавода с азербайджанским названием «рафик». Водитель, как правило, не мог ждать, и после выгрузки уезжал. Часа через два процедуру ловли транспорта для обратной дороги приходилось повторять. В этой связи голубой мечтой всех функционирующих музыкантов было приобретение «рафика» для группы в постоянное пользование. Микроавтобусы в частные руки, конечно, не продавались, но мечтать об этом не могло запретить даже Министерство культуры.

Так что особое богатство музыкантам тогда не грозило — в лучшем случае удавалось оправдать расходы и выкроить по пятёрке на ночное такси домой. Зато эмоционального заряда от контакта со зрителями хватало надолго. Ради этого и работали, но объяснить такую позицию следователю, которому руководством уже поставлена конкретная задача, бывало нелегко, а порой и просто невозможно.

Несколько известных музыкантов попали в тюрьму. В их числе замечательный Лёша Романов — лидер группы «Воскресенье».

Представить себе, что музыка может быть основным занятием человека, официальные органы не могли, и сакраментальный вопрос: «Вот вы поёте, там, играете, а работаете вы где?!» — преследовал рок-музыкантов аж до конца восьмидесятых годов.

Часто общая генеральная установка по искоренению такой вредной «самодеятельности» смыкалась с личным мнением маленьких начальников на местах. Завучи и директора школ, клубные работники, комсомольские боги среднего звена могли запросто самолично прекратить «безобразие», выдернув центральный силовой шнур из розетки прямо посреди песни.

Милиция также время от времени позволяла себе приходить на концерт и арестовывать аппаратуру по подозрению, что она «ворованная». Причем молодые милиционеры, у которых при другом раскладе не бывало возможности послушать данную группу, часто шли на служебные проступки; давая музыкантам закончить программу, и набрасывались с арестом уже после последней песни и собственных бурных и продолжительных аплодисментов.

А описывая оборудование, могли одновременно и попросить автограф.

Ещё одной возможностью попрактиковаться в музыке вдали от Минкульта для групп были выезды на пару летних месяцев в студенческие лагеря или в молодёжные дома отдыха. Желательно в черноморской стороне. Денег там не платили, просто давали помещение для сна и ставили на пищевое довольствие на общих основаниях. Называлась такая работа — «за будку и корыто». Не бог весть что, но практика получалась замечательная, а уж такую благодарную аудиторию, как студенты на отдыхе, надо было поискать.

Ежевечерне на танцах приходилось играть всё: от разухабистой лезгинки до нежнейших блюзов Джонни Винтера. Нарабатывалась бешеная техника, которая потом в Москве давала возможность полностью реализовать известнейшую схему музыкантского совершенствования — «от простого к сложному, от сложного к простому!».

Так что игра на танцах была великолепной школой.

Кстати, о танцах. В семидесятые годы, кроме популярных среди молодёжи твиста и некоего упрощённого рок-н-ролла, танцевали ещё и более продвинутые джайв, джерк, «гоу-гоу». Но всё же королём танцплощадок был шейк.

Существовали три разновидности шейка:

1. Собственно шейк (попеременное двойное касание пола носком то левой, то правой ноги),

2. Медленный шейк (любой небыстрый танец с обжиманием партнёрши). Так прямо и говорили: «Ребята, сыграйте медленный шейк!»

3. Шейк «с гвоздями» (то же, что и № 1, но гораздо более экспрессивный, желательно в пьяном виде, с подключением каблуков и выламыванием паркетных досок из пола).

Твист, конечно, тоже был популярен, но в заводских клубах его не жаловали. Может, потому, что сильно портился пол?! Во всяком случае в других городах во дворцах культуры частенько можно было увидеть строгое объявление: «Твистунов — на мороз!» И выкидывали. За милую душу. А вслед летело пальто с шапкой, чтобы уж не замёрз. Вот не знаю, что с твистунами делали летом.

Вообще в местах, где мог быть хоть какой-то контроль, например в школах на выпускных вечерах, все эти танцы танцевать запрещали. Чуть что — сразу летела толстая завуч: «Пр-р-рекратить обезьянничать!».

В противовес западным кривляниям в нашей стране активно создавались свои танцы — советские. И названия давали соответствующие, например, самопальный и довольно сложный для исполнения бальный танец, помесь летки-енки с вальсом, носил гордое название террикон. Если кто не знает, так террикон — это огромная куча пустой породы, шахтная отработка.

Придумано было также какое-то спортивное танцевание — тоже нечто среднее между спортом и танцами. Проводились по нему всероссийские конкурсы, но, слава Богу, быстро прошло.