Вобла в экстази, или Спецрейс для сумасшедшей Ники

Управившись с камином, Михаил укрыл меня одеялом и подсел рядом. Смело встретив его встревоженный взгляд, я умудрилась улыбнуться. Он опрокинул порцию зелья и начал есть. Я была неспособна глотать что-либо кроме коньяка и дыма, но с удовольствием смотрела, как он ест: аккуратно, быстро, по-деловому. Заметив, что я наблюдаю за ним, он виновато улыбнулся:

– Голодный, как волк. Умотала ты меня, зайка, своими разговорами…

После перекура и сугрева горячительным я была в состоянии продолжить общение:

– Ты ешь, ешь, Мишутка… И слушай. Мне кажется, что вы с твоим приятелем не должны уничтожать Бригадира. Это будет большой ошибкой… – Михаил перестал жевать и пытливо заглянул мне в глаза. – Понимаешь, мне показалось, что Бригадир не бандит. Он… как это у вас говорят? Да, вспомнила! Он крот… – мой визави открыл рот, чтобы возразить мне и я заторопилась: – Да, да, да! Что в этом странного? Я почти уверена, что он скрытый оперативник из Госнаркоконтроля! И думаю, что это он спас меня!..

– Тогда почему ты не упомянула его в своих показаниях? В рассказе для Георгия? – вклинился таки со своим недоумением Михаил. – Почему не сказала, что знаешь его?

– Потому и не сказала, что дело это деликатное! – загорячилась я и меня снова залихорадило. – Миша ты должен предупредить Георгия! Руслана нельзя убивать! Никак нельзя!! – я вскочила и одеяло сползло на пол. – Мишенька!!! Обещай мне, что ты его спасёшь!!! Спаси его… Пожалуйста!..

От волнения всё во мне пересохло и, не отдавая себе отчёта в том, что делаю, я схватила коньяк и начала пить прямо из горлышка. Михаил молча отобрал у меня бутылку, налил соку и заставил его выпить, затем укутал одеялом и, усадив к себе на колени, начал укачивать, как тогда, когда я пряталась в его квартире.

– Я сделаю всё, о чём бы ты не попросила, любимая… – подавленно пообещал он. – И я обо всём догадался… – я содрогнулась от страха и он прижал меня к себе покрепче: – Не бойся, Вероника… Я не подведу тебя… Ведь ты доверила мне самое дорогое…

Открыв глаза, я поняла, что лежу в постели. За окном вызвездилась ночь, в комнате было темно и тихо, лишь слегка потрескивали сучья в камине и мягкие сполохи падали на сидящего возле него задумчивого Михаила.

Укутанный простынёй он подкармливал палкой огонь, спокойно созерцая игру пламени, и был похож на древнего римлянина: большой, сильный и величавый.

– Миша, – тихо позвала я, – иди ко мне…

Он резко вскочил и простыня соскользнула к его ногам.

– Не надо, не поднимай её… Иди так… О, Боже! Какой же ты красивый!

Наша ночь была неторопливой, пронзительно нежной и прекрасной…

Обратно нас вёз тот же молчаливый таксист. Я сидела на коленях у Михаила и оба мы были сосредоточенны и безмолвны.

– Знаешь, чего я сейчас хочу больше всего? – тихо спросил он. Я подняла к нему лицо и утонула в его прозрачных серых озёрах. – Я хочу спрятать тебя за пазуху и повсюду носить с собой. Не расставаться с тобой ни на минутку…

– Тогда ты будешь не мишкой, а кенгуру… – попыталась я пошутить.

– Да хоть чёртом лысым – лишь бы с тобой! – с горечью воскликнул он.

Я уткнула лицо в расстёгнутый ворот его рубашки:

– Не надо, Миша, не рви душу! Мне тоже нехорошо… Потерпи, всё уляжется.

– Где ты была? – сурово вопросила бабушка, едва впустив меня в квартиру, и поплелась следом. – Развлекалась со своим Мишкой?

– Ну развлекалась! А что? – взъерошилась я, пытаясь не впустить её к себе в комнату. – Я молодая, никому не нужная женщина: что ж, я уже не имею права развлечься?

Бабуля по-хозяйски вошла, подбоченилась и уставилась на меня скорбным взглядом:

– Ника! Признавайся честно: ты с ним спишь?

Я демонстративно зевнула:

– Ну о чём ты говоришь, ба? Разве с ним уснёшь?

Моя доморощенная прокурорша ахнула и выдала фейерверк отнюдь не невинных междометий и словосочетаний. Но я решила ни в чём ей не уступать:

– Ба, у тебя здорово устарел репертуар. Хочешь я научу тебя новым выражениям? На основе наркоманского жаргона… Например, «какого хрена ты, широкез удолбленный, воняешь тут своими галюнами. Спрячь болты в буркалах и иди закумарься во все дырки!»

– Тьфу на тебя, нахалка! – возмутилась бабушка и, давясь смехом, ретировалась восвояси. А я плюхнулась на кровать: всё! Спать, спать, спать…

Но разве можно уснуть, когда внутри всё сплелось в адский ком и давит, и жжёт, и плещется в тягучей тоске?! Что мне сделать, чтобы спасти Сергея? И как утешить Михаила? И с чем я останусь напоследок? С чем и с кем… Я не могу благоденствовать здесь, в тиши и вдали от тех, кому сейчас плохо. Моё место там, в Москве, где уже созрела угроза жизни Сергею и отцу… и даже Михаилу… Ведь он теперь наверняка будет соваться в самое пекло!..

Промаявшись с час в постели, я подхватилась и помчалась в ближайшее агентство за билетом в Москву. Приняв решение и сделав первые шаги к его выполнению, я успокоилась и остаток дня провела со своими любимыми домочадцами.

Ночью я спала крепко и без сновидений, а после завтрака сообщила, что еду в Москву – и сразу отправилась собираться, лишь бы не видеть совершенно бешеных глаз бабушки и Полины Аркадьевны.