Вобла в экстази, или Спецрейс для сумасшедшей Ники

— Итак, господа, оставим на время мою воблу и вожделенную вами сумку и попробуем проанализировать ситуацию. Если вы соизволите поскрипеть своими хитроумными мозгами, то вы поймёте, что самая пострадавшая в этой афёре я… — заметив, что Мамай встрепенулся, я подняла руку: — Спокойно, господа, я сейчас всё обосную!.. Во-первых, я невинно пострадала: у меня украли воблу, за мной гонялись как за воровкой, а ваш разлюбезный Марчелло попытался навесить на меня убийство. Правда, этого я не боялась, потому что у него ничего на меня нет. Второй серьёзно пострадавший — Харлам. Его кинули на деньги и опустили, да ещё и людей его погробили. Третий пострадавший — Челноков. Потому что хапуга и беспринципная гнида, а ещё потому, что нарвался на меня и недооценил мои спортивные, аналитические и криминальные способности… — Мамай хохотнул, а Адвокат уставился на меня, как солдат на вошь. — А теперь главное, господа мафиози… Вы одни остались в выигрыше: денег вы не теряли, конкурента умыли и избавились от никчемных Батыра и Марчелло! Да ещё и имеете шанс присвоить героин. А там, кстати, ещё и экстази есть… Ко всему прочему, ваши ребята хорошо потренировали свои ноги и мозги в погоне за мной. И всё благодаря мне. А сейчас, внимание, вопрос: на кой чёрт я вам нужна и сколько ещё вы будете надо мной измываться? И это вместо благодарности?!

Аплодисментов я не дождалась, ответа на свой вопрос тоже. Зато после ремарки Самбэка «Ну, что ж, толковый анализ ситуации» последовал вопрос на засыпку от Адвоката:

— Кстати, благодетельница вы наша: откуда вы знаете, что именно лежит в сумке, когда, если верить вам, вы поспешили от неё избавиться?

— Странный вопрос, господин прокурор! Избавиться от сумки я пожелала после того, как убедилась, что она не моя! Захотела взять несколько рыбёшек, побаловать своих коллег, пошла в туалет, открыла сумку а там вон чо! А вобла моя тютю. Я расстроилась страшно и поковырялась в сумке: и что же я вижу? В пакете с надписью «Обойный клей» вовсе не клей, рядом кулёк с экстази, да ещё шифровка…

— Какая шифровка?!! — заволновался Самбэк.

— А вот эта! — я достала из кармана записку и щелчком отправила Самбэку.

Мужики сгрудились над шифровкой, а я приняла очередную таблетку аспирина, так как голова моя снова запылала.

Запив снадобье соком, я наконец-то, осмелилась взглянуть на Бригадира. Тот не примкнул к своим, а облокотился на стол и, сложив друг на друга кулаки, упёрся в них подбородком. И неотрывно смотрел на меня. Глаза его блестели, а лицо было закаменевшим, как накануне… Может быть он всё-таки волнуется за меня? Боже, как я его люблю! Даже такого. Даже бандита… Серёженька, Ёжик мой сероглазый…

Резкий окрик Мамая заставил меня вздрогнуть, а Бригадира сжать кулаки:

— Эй, ты, растыка! Давай сюда код!

— Чего орёшь, ордынец чёртов?! — рассвирепела я. — На Куликово поле кличешь? — Мамай оторопел, а вся свора уставилась на меня и принялась хихикать. — Или не знаешь, что только лаской можно чего-то добиться от женщины? В честь чего ты с меня требуешь чужое? Будешь так орать, дикарь, Харламу отдам сумку! И вообще ты мне настохренел! Да что ж это такое, гоп вашу мать!..

И меня понесло. Чтобы снять неимоверное нервное напряжение, я засыпала мафиози «оберегами» по самую макушку, не обращая внимания на выпученные глаза Сергея: такой он меня не знал! Так ведь семь лет прошло, любимый! Семь лет борьбы за существование! Борьбы в одиночку.

Высказавшись предельно радикально и доступно, я почувствовала облегчение — даже температура немного спала. По крайней мере, я здорово взмокла.

— Наш человек! — одобрил мой выпад Самбэк. — Чем ей страшнее, тем она наглее… — А давайте, мужики, мы её к себе на работу примем!

Крылья моих ноздрей ещё не улеглись и пульс не утихомирился. Потому я позволила себе дерзость:

— Вы только что хвалились, босс, что знаете обо мне всё! Разве вам неизвестно, что я модельер-конструктор? И что я у вас буду делать? Конструировать униформу для наркодельцов? Этакие тюремные штанишки-капри и курточки? С кружевными карманами и рюшами? Конечно, для половины вашей команды — для других сотворю мужественный прикид… Но всё исключительно голубое!

— Почему именно голубое? — неожиданно поинтересовался Маркс.

— Так ведь в тюрьме, куда вы все рано или поздно угодите, баб нет! Одни мальчики… — я расхохоталась, но меня никто не поддержал.

— И всё-таки, мадам, соизвольте дать нам код! — без улыбки напомнил Самбэк.

— Да, пожалуйста! — и я назвала вокзал и код.

— А номер ячейки? — осторожно высунулся Мамай.

— А вот номер ячейки, я не запомнила, — призналась я. — Как говорится, опростоволосилась на нервной почве.

— Код запомнила, а номер нет? Никогда не поверю! — загорячился Мамай.

— Так получилось. Просто я много лет пользуюсь одним и тем же кодом — кодом рождения моей первой любви. Мне его запоминать не надо. А если честно, то пора уже забыть…

— И как же мы теперь найдём сумку? — возмутился Адвокат.