Вобла в эстази, или Спецрейс для сумасшедшей Ники

Продекларированные полчасика у меня ушли на размышления: главным образом на обоснование принятого решения. Я смотрела в потолок и удивлялась: это что же происходит? Я нашла отца, отыскала любимого — и нет меня несчастней?! Более того, от полной безысходности я вынуждена решиться на крайние меры. Умопомрачительно!!!

Ну что ж… Оценим ситуацию… Хорошо то, что я никому ни чего не долж на и кроме бабушки плакать по мне особо не кому. Тоська, само собой, погорюет, что лишилась ценного кадра, но Нолик найдёт, как её утешить. Сергея приголубят Манана и некая Раиса… А я для него уже далёкое прошлое: он ведь не успел реанимировать нашу любовь. Отец… Он должен почувствовать облегчение оттого, что не увидит больше моих укоряющих глаз, да и посвободней будет в принятии самостоятельного решения. Тётю Мусю я успела отвратить от себя настолько, что она даже не подумает интересоваться моей судьбой… Миша уже оплакал меня — если, в принципе, плакал… Ну, а остальные, включая кота Тихона, не удивятся тому, что я глаз не кажу — они уже привыкли к моей забывчивости.

Получается, что я никого не подставлю… Кроме бабушки… И Никитки. Но он ещё маленький и скоро меня забудет. Можно было бы сказать о сыне Сергею — но это если бы он не был бандитом! А так нет. Нельзя ему доверить ребёнка. Тоська позаботится о моём мальчике! О моём белокуром и сероглазом маленьком принце…

Вы только посмотрите, какая польза получается от того, что я никому не нужна! Вот она всамделишная свобода! Самая крутая свобода! Да я просто счастливица!

В аккурат к окончанию этого этапа размышлений Манана позвала меня к столу и я, облачившись в принесённый ею голубой банный халат, потопала в кухню. Это будет моё последнее чревоугодие и я постараюсь насладиться едой и не нажраться до безобразия: негоже пластаться на асфальте с набитым брюхом, а то буду выглядеть, как куча дерьма. Я представила себе упомянутую кучу с табличкой типа: вот и всё, что осталось от Вероники Татушкиной, почившей вбозе… И задумалась: нет правильнее будет всуе… В голову полезла нецензурная рифма и я развеселилась…

— Ой, как славно! Вы уже улыбаетесь! Значит пошли на поправку! — оживилась Манана, а я мысленно дополнила её фразу невысказанным: и свалите отсюда на три буквы…

Но радовалась она вполне искренне и я, решив делать приятное и дальше, усиленно нахваливала её незамысловатую стряпню. И хотя поданное ею пюре не было воздушным, ягнятина в подливе мне понравилась, да и салат был свежим и душистым от обилия накрошенных в него трав. А уж кофе по-турецки был воистину отменен!

Вот за кофе-то я и удивила нас обеих, предложив Манане, бодрым голосом:

— А давайте выпьем на брудершафт!

— Коньяку? — мигом согласилась она и полезла в шкаф за бутылкой и рюмками.

«И зачем я это затеяла? — шевельнулась во мне старательно спрятанная ревность, — уж не для того ли, чтобы добровольно оставить ей в наследство своего Ёжика?». А почему бы и нет?! Ведь мы с ней, фактически, родственницы: с одним мужчиной спим, хоть он и рядится в разные имена! Нет, вру… Спит с ним она. А я просто люблю. Да. Всё ещё люблю… Досмерти.

Я смотрела на Манану и наполнялась завистью и тоской: вот эти статные бёдра и эту высокую грудь он ласкал, когда я маялась без него в одиночестве. Целовал эти пухлые губы и смотрел в эти чёрные, как ночь, глаза под высокими тонкими бровями, обнимал эти полные плечи… Интересно, как он называет её в минуты страсти? А она должно быть кричит, как горлица… И это возбуждает его ещё больше… О, Господи! И это тоже я должна пережить?! Но ты же знаешь, что я выдержу — иначе пожалел бы меня…

— Что-то вы погрустнели, Вероника, — заметила Манана, наполняя рюмки, — не надо расстраиваться: всё у вас как-нибудь наладится.

«Я не хочу как-нибудь!! Я хочу быть с ним!!!» — хотелось мне крикнуть ей прямо в лицо, но я заставила себя улыбнуться и принять от неё рюмку. Мы выпили и, слегка соприкоснувшись щеками, сели. Манана налила нам кофе и я заметила:

— А ты хорошо пахнешь. Это какие духи?

— Да я толком не знаю, — смутилась она, — там, на коробочке, длинное что-то написано, не по-русски. Мне их Руслан подарил. Вот я и мажусь ими… Главное, что ему нравится…

— Ты его любишь?

— Люблю ли я Русланчика? — удивилась моему вопросу Манана. — Да я по нему с ума схожу! — она зажмурилась и засияла: — Он такой сладкий! Если бы ты только знала, какой!..

«Мне ли не знать?! А мы, оказывается, единомышленницы… Разве это не славно?» — подумала я и онемевшими губами продолжила самоистязание:

— А он тебя… любит?

Манана померкла и честно призналась:

— Не знаю… Иногда мне кажется, что да, а иногда… Он становится таким чужим…

Иногда, всё же «да»… А она красивая! Правда старше Сергея лет на пять, шесть — но морщин нет и кожа белая, гладкая…

Из прихожей послышался какой-то шум и Манана встревожилась:

— Отец пришёл… Ты уж поскромней с ним, пожалуйста. И запахнись. Он у меня знаешь какой строгий! Подожди, я тебя с ним познакомлю…

Ну уж нет! Знакомство с ещё одним мафиози мне не под силу. Я решительно поднялась:

— Пойду я. Прилягу. Что-то знобит меня опять. И голова заболела.