Водяная ведьма (ЛП)

— Думаю, я только что разозлила их, — крикнула я сквозь ветер. Я начала отодвигаться от воды, но прежде чем успела сделать шаг, над поверхностью воды поднялась полупрозрачная рука и схватила меня за ладонь. Она была холодной и студенистой, но сильной, словно клешня омара. Я открыла было рот, чтобы закричать, но лишь хлебнула воды, когда была сдернута в водоем.

--------

[1] Сара Хьюз — американская фигуристка.

[2] Гудзонская долина — общее название долины реки Гудзон и ряда прилегающих районов в штате Нью-Йорк.

[3] Лидерк — венгерский злой дух, главной особенностью которого является то что он сосет у людей кровь.

Глава 3

Вода просто ледяная. От неожиданности из легких выбило весь воздух, конечности стали бесполезными палками. Я не способна была сопротивляться захвату русалки на своей руке и та тащила меня в центр водоема. Я шла ко дну как камень, пока нас не засосало в водоворот кружащих ундин.

Когда мне было одиннадцать, подруга Энни уговорила меня покататься на «Чокнутом флюгере» во время фестиваля Сент-Дженнеро в Маленькой Италии на Манхэттене[1]. Это был ржавый металлический барабан, похожий на форму для выпечки тортов, и пока он крутился, мои внутренности превращались в фарш. Происходящее сейчас было раз в десять хуже, и ладонь, которую я сжимала, не принадлежала Энни: это была холодная, студенистая, не человеческая рука. И все же я вцепилась в нее, пока водоворот кружил меня по кругу. Я попыталась взглянуть в глаза существа, чтобы узнать, зачем она втянула меня в этот безумный танец. Они были полны возбужденного ликования, которое заставило бы меня похолодеть, не промерзни я уже до костей. При близком рассмотрении зеленые глаза оттенка мха пестрили прожилками золотого и крапинками серебристого. Они блестели, словно полированный агат. Глядеть в них — все равно что смотреть на нечто вечное: ночное небо или центр взрывающегося атома. Холодные, равнодушные, и прекрасные, — они засасывали меня в свои глубины так же, как водоворот тянул меня на дно.

Пока я смотрела в ее глаза, мозг наполнился пронзительным, монотонным звуком, вытесняющим все остальные мысли. Все равно, что пытаться учиться, пока сосед по комнате слушает тяжелый рок.

«Выключи это!» — завопила я в своей голове.

Звук повысился, достигнув небывалой высоты, что начал поджаривать мои нейроны, а потом, как раз в тот момент, когда я решила, что заработаю аневризму, он резко прекратился. Русалка, державшая мою руку, улыбнулась. Какофония превратилась во что-то вроде музыки — нечто среднее между Энией[2] и Pixies[3]. Это была песня, которую я слышала прежде, над водой. Песня «Кого мы будем любить?», только приобретшая другую вариацию.

«Мы пойдем, если ты пойдешь, мы пойдем, если ты пойдешь», — пели ундины.

«Пойду куда?» — спросила я.

«В Царство Фей, в Царство Фей, в Царство Фей. Мы не хотим идти одни».

«Но вы есть друг у друга».

После этого они вновь принялись за свое:

«Мы пойдем, если ты пойдешь, мы пойдем, если ты пойдешь».

У меня было такое чувство, что они могли держаться за свой аргумент намного дольше, чем я — за свой. Уж точно дольше, чем мне хватило бы воздуха, который, если подумать, должен был уже кончиться. Во время безумной мысли, что я уже утонула, моя спутница ундина притянула меня ближе и прижалась холодными губами к моим. Я была настолько поражена, что позволила ей раскрыть мой рот. Ее дыхание ощущалось на вкус как морская капуста вперемешку с тунцом… и чем-то невероятно фруктовым и сладким — как если бы она воспользовалась малиновым блеском для губ после обеда.

«Малллина? — спросил голос в моей голове. — Блеск для губ?»

В моем сознании мелькнули образы руки, протягивающей красные ягоды. Сквозь туманное голубое небо… нет, не туманное… я видела это будто сквозь воду. Потом картинка исчезла, и я почувствовала теплый солнечный свет на своей холодной коже. Почти невыносимая сладость растеклась по моему языку.

«Ммм… малллина», — промурлыкал голос в моей голове. Сладость чувствовалась на обоих наших языках, заполняя мой рот, мое горло, мои легкие … затем ее, уже не холодные, губы отстранились от моих и я снова уставилась в ее зеленые глаза… только теперь, среди золотых прожилок и крапинок серебра я видела в них искру человечности, индивидуальности.