Водяной. Книга 3

Тихое, симпатичное местечко. Несколько вдали от тракта, но стоит удобно, на хороших землях. Вокруг сады и пашни, хлопчатник и пшеница весело прет вверх, как будто их за уши тянут. Все уже цветет, на границе полей стоят ульи, трудолюбиво гудят пчелы. Бродят по полям мужики с кетменями, затворяют и отворяют водяные потоки. К их труду я отношусь с большим уважением, потому никогда не мешаю.

Искомый дом стоит на краю кишлака, окруженный вместе с остальными высокой мощной стеной. На верху глинобитного забора-дувала интересная инсталляция — очень густо натыканные нарубленные ветви акации с длиннейшими шипами, залитые известковым раствором. Получилось нехилое такое заграждение: хрен перескочишь, называется. Двор отгорожен изнутри намного меньшим дувалом, скорее, символическим. Во дворе солидно побрехивает пара собакенов, явно не ливреток. Хорошо защищенный от воров и разбойников дом, один из самых больших в этом кишлаке.

Все это я разглядывал, сидя на своем шайре, и внаглую пялясь в подзорную трубу. Ну да, такая штуковина у меня тоже есть. Качество не очень, но выглядит очень солидно. То есть, сейчас я явственно подставлялся, так как наблюдатели есть. Сидят на взгорке пара парней, вроде как коров пасут. Вон, один вскочил и бегом рванул в сторону поселка, правда, пригибаясь и грамотно укрываясь кустами. Простой человек его бы и не заметил. Правда, побежал не в интересный мне дом. Ну-ну… у них что, весь кишлак на убийц работает? Или гости, не поставившие хозяев о намерениях? Поглядим.

Развернув шайра, я неторопливо, шагом, направился в сторону Коканда. Причем не по главной дороге, а напрямки, по проселку. Ну а что? Тишина, солнце печет, птицы щебечут, тарантулы дорогу перебегают. Красота. Ого, а это что за паучара? Слева от набитой тропы растянута здоровенная ловчая сеть, метра полтора на полтора, в углу сидит огромный ярко-зеленый паук, размером с ладонь взрослого мужчины с растопыренными пальцами. Ничего себе? О, а вот еще одна. Новый вид, что ли?

Мимо такого я пройти не смог, один из пауков мною был изъят из живой природы, помещен в миниатюрную криокапсулу и спрятан в переметную суму. Дома пришпилю его на деревяшку и поставлю в рамку. Как раз в музей экспонат, я там собираю коллекцию местных тварюшек. Не сказать, что здесь их так много, но и не мало. Берут качеством, один каракурт чего стоит. А такого паучары я вообще ни разу не видывал.

О, скачут… пятеро сбоку, точнее, уже спереди, пятеро сзади. Хорошо вооружены, но ружей нет. Луки, сабли, копья. Правильно, палить около главной дороги ханства глупо, слов нет. И почти сразу, без этих самых слов, на скаку залп из всех луков сразу и всеми. Восемь стрел ушли, за ними почти сразу еще восемь. А нехило они шмаляют, у простого человека шансов нет вообще.

Но против меня — просто глупо. Щит из крупных ледышек, плотный и пуленепробиваемый, я поставил сразу. Не хватало, чтобы мне конягу застрелили. Потом просто, дистанционно заморозил у людей шейный отдел спинного мозга. Так сказать, воткнул тонкое ледяное лезвие меж позвонков, чтобы парализовать, но не убить. А лошадкам чуть подморозил голеностоп, похромают и пройдет.

Тушки агрессоров попадали, лошадки охромели, ржут жалобно, но ступить на переднюю правую не могут, больно. Ковыляют на трех, блин, наступили одному из лучников на черепушку. Та хрусть — и одним «языком» меньше стало. Обидно, досадно, но ладно, поработаем с остальными.

Девять человек по три минуты — почти полчаса. Но это время явно не зря потрачено, информации смог вытащить из этого мозгоклюйства очень прилично. Особенно из мозгов самого возрастного, благообразного белобородого чудака в добротном шелковом халате и зеленой чалме. Турки. Турки решили, что я слишком много чего делаю. Потому меня попытались убрать. Сначала так, стрельбой по воздушным целям, потом решили зарезать дома. Завтра ночью ко мне гости должны были наведаться. Но это же не хороший я, а гости незванные-нежданные, а потому хуже татарина. Причем не эти ребята-лучники, а настоящие башибузуки-ассасины. Таких в кишлаке, что я рассматривал, аж трое — две девицы и парень. Ловкие, гибкие, прыгучие. Очень хорошо ориентируются в темноте. А в кишлаке остались еще резидент, три его помощника и восемь боевиков, сипаи и бывшие янычары. Остальные — обслуга, рабы, гарем.