Водитель моего мужа

Но сейчас вдруг замечаю детали интерьера, которые давно воспринимаю как фон, и... и штрихи присутствия мужа. Его темно-синий пиджак лежит на кресле, а стальной хронометр брошен на стеклянный столик рядом. Там же стоит недопитый стакан виски.

Черт. Это скверно.

Огромная разница, первый ли это стакан или последующий. Такая огромная, что напоминает пропасть, и мне нужно побыстрее отпустить Пашу. Пока он не посчитал дозу алкоголя вместе со мной.

— Вы можете ехать, — я резко разворачиваюсь к нему и замечаю, что Паша как раз приставил мой чемодан к стенке. — Завтра как обычно.

— Audi?

Он все же не торопится и коротко осматривается по сторонам. Ему чертовски трудно развернуться и уйти, оставив меня в этом проклятом доме. На его волевом лице сдержанная маска, Паша умеет скрывать эмоции, но я буквально чувствую тяжелые мысли в его голове. Даже интонации угадываю, сейчас настороженные и недобрые.

— Да, лучше ее.

— Хорошо, я подам машину в десять. До завтра, Ольга.

— До завтра.

Он берет еще секунду, не разворачивается и не уходит сразу. Но нас прерывают, я замечаю охранника, который выходит со стороны кухни и поправляет петличку, которая вывалилась.

— Здравствуйте, — бросает он мне хмуро, впрочем, эти парни вообще не умеют улыбаться и говорить хоть сколько-нибудь человеческим тоном.

Как роботы.

— Павел, тебя босс искал, — добавляет он, кивая Паше, после чего приподнимает руки, чтобы разобраться с вывернувшимся воротом черного пиджака.

Его полы расходятся и я вижу поясную кобуру и рукоять огнестрельного оружия. Я с первого дня здесь знаю, что охрана вооружена, но сейчас как в первый раз. У меня даже перехватывает дыхание, а в позвоночник впиваются холодные иголки.

— Понял, — Паша кивает. — Куда идти?

— Да не надо никуда идти.

Расслабленный голос Димы наплывает с той же стороны, с какой вошел охранник. Муж уже успел нагнать его и войти в холл первым. Он с довольным оскалом смотрит на Пашу, что у него идет за крайнюю степень расположения, а потом переводит взгляд на меня. Оскал перестает быть довольным в ту же секунду, а взгляд Димы напоминает мне те самые иголки, которые вонзаются в тело только крепче.

— Как съездила? — спрашивает он меня с подтрунивающей интонацией. — Развеялась?

Все-таки он пьян. Несильно, но доза гуляет внушительная и не обещающая ничего хорошего. Лучше побыстрее уйти с его глаз, чтобы не провоцировать.

— Дима, я устала после дороги, — я изображаю самый миролюбивый тон, на какой только способна рядом с ним. — Я пойду наверх…

— Нет, подожди, — отрезает он. — Пойдешь, когда я отпущу.

— Хорошо. Ты что-то хотел?

— Не таким блядским голосом...

Паша резковатым движением перенаправляет сотовый из одного кармана в другой. Бессмысленный жест, которым он хочет обратить на себя внимание. И заодно напомнить, что Дима хотел с ним поговорить.

И Дима оборачивается на него, подвисая на мгновение.

— Стерва, да? — неожиданно обращается Дима к Паше. — Столько лет воспитываю, а толку ноль.

Паша берет небольшую паузу и делает неопределенный жест головой.

— Да, расслабься, — Дима по-дружески хлопает его по плечу и смеется, обнажая белые идеально ровные зубы. — Это не вопрос с подвохом. Это факт, Паш.

Не знаю, что произошло, но Дима из-за чего-то завелся, пока меня не было. Может сделка прошла не так, как он ожидал, или кто-то из партнеров устроил ему нервотрепку на пустом месте и сорвал сроки поставок. Все возможно, у Димы десятки контрактов и подразделений по стране, где-то всегда может закоротить, но так или иначе я вижу перед собой обычную картинку. Муж справляется с рабочими стрессами по одной схеме — сперва домашний виски, потом словесная потасовка со мной, если я нечаянно попадусь на глаза, а затем бар или стрип-клуб.

Сегодня я попалась на глаза. Я прекрасно знаю такое состояние мужа, обманчиво веселое и добродушное, но это только на поверхности, а на самом деле в нем пульсирует чистый ток. И тут уж как повезет, прорвется ли разряд или вдруг потухнет, не достигнув жестоких значений. Поэтому я стою рядом и ищу момент, когда можно будет уйти. Нужно выцепить правильную секунду — когда Дима переключит внимание на другое и не успеет вновь вспомнить обо мне. Это трудно, но я научилась.

И пока рано. Я вижу, как он не глядя заводит ладонь назад, чтобы ткнуть в мою сторону.

— Я до нее не знал, что такие суки бывают, — Диму тянет на откровения от выпитого, и он начинает театрально кривляться, как делает каждый раз, когда говорит гнусности обо мне.

Ему обязательно надо сильно нахмуриться или закусить нижнюю губу с оттяжкой, или наклонить голову вбок, заглядывая прямо в глаза. И сейчас он смотрит в глаза Паше, не отпуская его плечо, в которое впился крепкими пальцами. Дима считай держится за него и вбивает слова ему в лицо, с нервом и душком виски, что набрал приличный градус в его крови.

— Вернее, думал, что сук сразу видно! Ведь так? Хоть паранджу надень, блядь не спрячешь. А тут, смотри-ка, осечка.