Водитель моего мужа

И он оскорбляет ее на моих глазах. Что я за мужик? Я глотаю и не знаю, как потом буду смотреть ей в глаза, ведь каждая секунда происходящего встанет между нами. Я не смогу забыть — вот это удушающие чувство собственного бессилия и ее заостренный взгляд, который она прячет от меня. Она оберегает меня… Блять! Над ней издеваются, а она боится за меня. Никогда ни одна женщина не боялась за меня, а тут непривычное гадкое чувство сбивает с ног.

Как я докатился до этого?

Но мне нужно время, чтобы всё исправить. И нужен кислород, чтобы не сорваться.

Я смотрю в его сторону, но не фокусируюсь и слежу за своим дыханием, чтобы привести его в порядок. А он всё говорит и говорит, и сжимает ее в хозяйских тисках, которые я мог бы переломать за мгновение. Если бы дело было лишь в тупой физической силе, я бы уже прекратил ее мучения. Я сильнее его и обучен специальным приемам, у Дмитрия нет ни шанса в обычной мужской драке, но у него есть кое-что важнее.

У него намного больше денег.

Власти.

— И добавил последний балл, когда поимел, — именно власть позволяет ему произносить непозволительные слова.

Он называет ее шлюхой и намекает на измену или что-то близкое. Мне плевать, что он взял за повод и что он несет, обвиняя ее, потому что я знаю, какая она на самом деле, лучше него. Дима же то слеп, то пьян, откуда ему знать, какой счастливый билет он вытянул. Он не видит женщину, которая ему досталась.

Я все же лезу вперед и пытаюсь его остановить. Получаю его внимание, отвлекая от нее, и продолжаю говорить только, чтобы он смотрел на меня.

— Ладно, к черту! — бросает он с пренебрежением и толкает девушку прочь. — Пошли бухать.

Это скверно.

Но это лучше.

Я не вспоминаю о командировке, из которой только что вернулся, и о завтрашней рабочей смене, и иду за боссом. Он проводит меня через огромную гостиную и подходит к барной стойке, где стоит бутылка, с которой он начал.

— Что ты пьешь? — бросает Дима, перегибаясь через стойку и зацепляя другую бутылку.

— Виски пойдет, — я киваю на его выбор и подвигаю стул.

— Думаешь, что я подонок? — неожиданно бросает он и коротко смеется. — Со стороны так выглядит?

Он выставляет руку в сторону, показывая, что я могу молчать, а не фальшивить с ответом подчиненного. Он не отрывает мутного взгляда от стойки и с трудом попадает по квадратным стаканам.

— Когда-нибудь бил женщину? — Дмитрий отпихивает мой стакан в сторону и следит, как я беру его в руку.

— Нет.

— Даже пощечина?

— Даже пощечина.

Я отхлебываю, но все же делаю следом пару жадных глотков, ища на дне болеутоляющее.

— Так везло с бабами? — в его голосе сквозит сомнение, словно он впервые видит мужика, который не поднимал руку на женщину. — Или они тебя так боятся?

Он усмехается, а я киваю.

— Боятся.

— Научишь? — тут же отзывается Дима. — У меня ни хера не получается! Видел ее? Делай, что хочешь, будет стоять с гордой рожей и терпеть. Мне иногда кажется, что она вообще неживая.

Он вливает в себя очередную дозу и толкает теперь свой стакан ко мне, чтобы я повторил, как бармен.

— Сдохла, сука, — добавляет он и вновь гадко смеется, натягивая мои нервы. — Только сперва меня убила…

Он шумно выдыхает, а потом ударяет по столешнице плашмя, проигрывая лютой злости, что обжигает даже меня. Я отодвигаю его стакан еще дальше, чтобы он не разбил его.

— Все бабы стервы, приятель, — произносит Дима как тост. — Их слова и чистые мордашки ничего не стоят. Я у своей даже первый был… Хотя сейчас сильно сомневаюсь, я пьян был, и может это она меня убедила.

Наш разговор всего на полвыдоха лучше того, что происходило в холле.

— Набила себе цену, — хотя нет тут никакого разговора, он изливает свою душу, принимая меня за бармена с каждой секундой сильнее. — Не верю я, что она целкой была. Знаешь, где я ее выцепил? В “12”! Там все дорогие шлюхи города раньше тусовались, папиков себе искали.

— Ольга говорила, что работала там.

— Все они работают, пока не найдут за чей кошелек зацепиться.

Я добавляю виски себе и делаю засечку, что могу позволить себе еще одну дозу. Не больше. Потом контроль начнет сбоить.

— Я даже счастлив с ней был. Как дурак, радовался первое время, реально пылинки сдувал и хотел детей завести.

Я жду “а потом…”

— Я его в бетон закатал. Буквально, Паш, — Дима заливает в себя виски и кривится, сковывая грудной кашель.

Я остро чувствую сбой. Его слова не подходят той женщине, которую я знаю, и я не верю им. Хотя в его голосе проглядывает оголенный нерв, которые мужики не показывают почти никогда. И дело не только в алкоголе.

— Я тогда подумал, что на годик оставлю ее при себе и отведу душу. Бабы иногда забывают, что они слабый пол и им надо спецом напоминать. То, что у кобеля на них встал — это не сила, как они думают… Сила вот она!

И он хватает бутылку и швыряет ее об стенку. Та со скрежетом разлетается на мелкие осколки и стремительной волной оседает на пол.

— Достань другую, — произносит он, выдохнув от гневной вспышки также быстро, как она накатила.

— Только ты не бей ее сразу.

— Не буду, — он ухмыляется и сжимает мое плечо, ища опоры. — Почему ты до сих пор не пьян?

— Мне завтра за руль.