Водные врата

Нат, северо-восточная область в Халруаа, считалась одним из самых диких и пустынных уголков страны. Пара торговых путей проходило по этим местам, но они были узки и нелюбимы путешественниками. Бесплодные, каменистые долины вились среди изрешеченных пещерами предгорий. В здешних густых лесах, в укромных логовищах прятались чудовища и разбойники, но эти опасности меркли перед стройными призрачными фигурами, скользящими как тени среди дымящихся останков торгового каравана.

Это женщины народа кринти — потомки эльфийской расы, чьи волосы и кожа серы, а душа черна. Их предводительница, держась стороны, сидела верхом на черном коне и время от времени отдавала распоряжения жестами изящных серых рук. Реже она выкрикивала приказы на языке, что некогда принадлежал дроу. Шанаир, глава налетчиков-кринти, гордилась своей темной родословной.

Халруанцы называли таких как она «теневыми амазонками». Как для полуэльфа, Шанаир была высокой, мускулистой и крепко сложенной, все благодаря примеси крови людей-варваров. У нее были тонкие и изящные конечности, а грудь и бедра роскошно полные. Грива стальных волос ниспадала на ее плечи как водопад, обрамляла лицо, черты которого резкие — все сплошь острые углы да тонкие линии. Кончики ушей Шанаир были лишь слегка приострены, но она старалась подчеркнуть свою эльфийскую сущность при помощи серебряных украшений в виде чрезмерно длинных и тонких шипов. Ее сапоги, ее кожаный доспех, ее плащ — все было серого цвета. Помимо глаз — неожиданно пронзительно-синих — единственными яркими пятнами в ее облике были красная татуировка на плече да алая краска на ногтях, что превращала их в окровавленные когти.

Отдаленный крик эхом прошелся по холмам. Шанаир резко подняла голову, сразу узнав, кому тот принадлежал.

— Рекатра!

Она ударила пятками бока коня.

Две воительницы из отряда Шанаир взметнулись в седла и поскакали следом за предводительницей, молнией летящей к обреченной разведчице — обреченной из-за ее собственного голоса; настоящие кринти не кричат от страха или боли.

Они нашли Рекатру неуклюже растянувшуюся на берегу стремительного ручья. Руками та пыталась зажать четыре глубокие, обширные раны; громадные когти, вспоров кожаный доспех разведчицы, достигли не только до живота, но и до внутренностей. Кринти потеряла много крови. Глаза, которые она подняла на Шанаир, уже теряли свет и медленно стекленели.

— Мама… — прошептала она слабо. Ее голос был полон надежды и мольбы, как просьба раненного ребенка.

Шанаир соскочила с лошади и подошла к павшей разведчице. Одним плавным движением она вытащила два изогнутых клинка. Те сверкнули у горла молодой воительницы — и вернулись в ножны уже окровавленными.

Вождь кринти склонилась над трупом той, что совсем недавно была ее разведчицей и ее дочерью. Остальные две женщины слезли с лошадей и подошли ближе. На их лицах не читалось даже намека на отвращение или удивление.

— Смотрите сюда, — Шанаир провела пальцем по краю глубокой раны.

Воительницы присели на корточки. Раны Рекатры оказались достаточно глубокими, чтобы убить, а внутри каждого пореза виднелся еще один, отходящий под острым углом от основного.

— Какие бы когти ее не полоснули, они были не только острыми, но крючковатыми, — заметила Виззра, «правая рука» Шанаир.

— И большими, — вставила третья кринти.

Ксибрил — тучная воительница, в росте и силе не уступающая Шанаир — положила руку на живот мертвой разведчицы, растопырив толстые пальцы как можно шире. Пальцы на ее руках были длинными и сильными и, как у Шанаир, окрашены на кончиках красным.

— Если это следы от когтей, — размышляла Ксибрил вслух, — рука должна быть вчетверо больше моей. Какая дрянь с окрестных холмов могла сделать такое?

Шанаир поднялась одним быстрым плавным движением.

— Что-то иное. Что-то, с чем мы доселе не встречались.

Она окинула взглядом зловещую местность, ища подсказки. На земле не было никаких отпечатков, ни даже намеков на след. Значит тот, кто напал на Рекатру, уплыл по ручью.

Синие глаза Шанаир сузились, когда она рассмотрела журчащее течение. Снег до сих пор украшал ряды горных вершин Стен Халруаа, но весенняя оттепель уже прошла. Стояло лето, до проливных дождей сезона муссонов оставалось ждать две или три луны. Течение не должно быть таким бурным.

— Надо найти исток ручья, — объявила кринти.

Она прыгнула в седло и послала коня резвым ходом на север, не удостоив мертвую девушку ни взглядом, ни мыслью.

С каждым шагом подъем становился более крутым, а местность — все более негостеприимной. Вскоре горная тропа исчезла в лесу, который начал редеть, стоило кринти подняться выше в горы. И с каждым шагом гул воды становился все громче, а течение стремительнее.

Воительницы ехали верхом до самого захода солнца, они продолжили свой путь и в удлиняющихся тенях сумерек. Звуки наступающей ночи отдавались эхом среди деревьев: кричали хищники, рычали дикие кошки, и пронзительный вопль добычи то и дело врывался во мрак. Когда совсем стемнело для верховой езды, потомки дроу слезли с лошадей и повели их за поводья, доверившись острому ночному зрению.