Водный Лабиринт

— Например, Агджа имел при себе пропуск на вход туда, где он мог вплотную подойти к Святому Отцу. Кто выдал ему этот пропуск?

— Их раздают в большом количестве родственникам и друзьям членов курии. Если пропуск не именной, то эти люди могут передать его еще кому-нибудь. Служба охраны не в состоянии это проконтролировать, — объяснил Билетти.

— Значит, надо незамедлительно позаботиться о том, чтобы машина была хорошо смазана и исправно работала. Кардинал Данди будет извещать нас о ходе расследования, — заключил Льенар.

Оставшись один, он набрал номер Джорджо Фоскати из «Оссерваторе романо».

— Синьор Фоскати?

— Да. С кем имею удовольствие?..

— Это кардинал Льенар.

— Какая честь для меня, ваше преосвященство! Я как раз хотел кое-что вам рассказать об этом субъекте, который сейчас фигурирует во всех новостях.

— Что за субъект?

— Турок, который вроде бы стрелял в Его Святейшество.

— Не говорите об этом никому до встречи со мной. Вы меня поняли?

— Понял, ваше преосвященство. Иду к вам.

Вскоре в дверь кабинета раздался стук. Это была сестра Эрнестина, из-за плеча которой выглядывал Фоскати.

— Ваше преосвященство!.. — Журналист склонился и поцеловал перстень.

— Вставайте, дорогой Фоскати. Давайте сядем и поговорим. Итак, что у вас за ценные сведения?

— Насчет турка. Я познакомился с ним через священника из Конгрегации по защите веры Эудженио Бениньи. Кажется, так его зовут.

Услышав из уст Фоскати настоящее имя Корибанта, Льенар понял, что журналист является той самой ниточкой, которая ведет к нему самому. Ее обязательно следует оборвать.

— Что за отношения у этого Бениньи с турком?

— Однажды мы встречались в связи с очередной речью главы конгрегации. Он попросил меня о личном одолжении — я так понял, что не для себя, а для своего патрона.

— О каком же?

— Выдать пропуск этому Агдже.

— Вы сами видели турка?

— Нет. Я послал конверт с пропуском по условленному адресу, и все.

— Я все еще не совсем понимаю.

— Перед тем как кинуть конверт в ящик, я увидел имя получателя — Али Агджа. Вот так. Пока не знаю, что делать с этой информацией.

— Не надо ничего делать. Держите ее при себе. — Льенар поднял правую руку и торжественно проговорил: — Отпускаю тебе грехи во имя Отца, Сына и Святого Духа.

Теперь кардинал знал, что если дело дойдет до допроса, то Фоскати его не выдаст, ибо он узнал о связи Льенара с Агджой во время исповеди, тайну которой не позволено нарушать никому.

— Теперь вставайте и внимательно слушайте меня. Никогда не говорите об этом никому, иначе церковь и Святой престол могут пошатнуться, а вашим родным — например, дочери Даниэле — будет грозить опасность. Не забывайте об этом. Вам понятно?

— Да, ваше преосвященство.

— Вот что еще, дорогой Фоскати. Я прошу вас поместить в послезавтрашнем номере газеты, на четвертой странице итальянского издания, фразу: «Animus hominis est immortalis, corpus mortale».

— Непременно, ваше преосвященство, непременно. Будьте спокойны, эта фраза там появится.

— Ни в коем случае не забывайте об этой нашей беседе. Если вскроется ваша связь с этим турецким террористом, то даже я не смогу вам помочь. Итальянская полиция задаст вам множество вопросов и, возможно, объявит вас пособником в покушении на Его Святейшество. Держите язык за зубами, и я всегда буду готов прийти вам на помощь.

Чикаго

«До чего же в этом городе холодно», — подумал отец Понтий. Слабосильная печка взятого напрокат «форда» не спасала положения.

Здания университетского кампуса растянулись от улицы Саут-стейт до озера Мичиган. На нескольких десятках гектаров ежедневно толклись сотни тысяч студентов, большинство — в странных и смешных нарядах, призванных противостоять свирепому холоду.

Отец Понтий уже несколько дней наблюдал за входом в Восточный институт, входивший в состав Чикагского университета. Вернувшийся из Швейцарии Берт Херман проводил там, в своем кабинете, по многу часов в день. Ему надо было спешно нагнать лекционный материал, прочесть накопившуюся почту, подготовить отложенные выступления, решить массу бюрократических вопросов, которые находились в ведении директора института.

Понтий следил за ним почти ежедневно. Он получил ясное и простое задание. Херман, как и его коллеги, должен был погибнуть за то, что сделал всеобщим достоянием слова предателя Иуды. Профессор отверг предложение полицейских приставить к нему охрану. Он не желал видеть рядом с собой назойливо мелькающих агентов. Кроме того, Европа и убийцы с восьмиугольником находились очень далеко от Чикаго.

Как обычно, синий «шевроле» Хермана проехал по кампусу, затем по Шестидесятой улице мимо Вашингтон-парка и устремился к Саут-стейт, а оттуда по Чикаго-скайвей — к Девяносто восьмой. Один раз профессор остановился, чтобы купить газеты, затем притормозил у ресторанчика, заскочил туда и тут же вышел, неся пакеты с едой. Понтий сделал вывод, что Херман — холостяк и не умеет готовить.