Водораздел

— Это еще не все, — сказал Донов, когда шум в избе улегся. — Годсон ждет от нас ответа. «Я прошу послать ответ с нарочным. Если крестьяне, посланные к вам с письмом, не вернутся, наши аэропланы начнут бомбить все ваши укрепления вплоть до Петрозаводска». Как ответим, товарищи? Кто желает выступить?

Все заговорили одновременно.

— Да что здесь говорить-то. Пусть командир напишет ответ и скажет в нем, кто мы есть такие…

— Пусть лорды узнают, что мы умеем драться за революцию…

Донов знал, как его люди воспримут ультиматум Годсона, и набросал заранее ответ капитану.

— Я тут кое-что набросал, — сказал он и взял со стола лист. — Я зачитаю…

— Ну, читай!

— «Ваши угрозы не напугают нас. Мы — не бандиты. Мы — регулярная часть Красной Армии, которая с честью выполнит свой долг перед отечеством и революцией. Мы, со своей стороны, считаем вас бандой, нанятой капиталистами и буржуями. Какой бы военной силой вы ни располагали, я заявляю от имени своего подразделения, что о сдаче оружия не может быть и речи. Есть один ответ: я принимаю ваш вызов, и мы будем драться не на жизнь, а на смерть. Будьте прокляты вы, наймиты международного капитала!»

— Хорошо, хорошо! — закричали в избе.

— Увидите: скоро они как волки бросятся на нас, — говорили красноармейцы, выходя с собрания.

Донов не торопился отправлять ответ. Не к спеху. Он считал необходимым познакомить с текстом письма всех красноармейцев полка, даже те подразделения, которые несли оборону на флангах. Кроме того, нужно было получить санкцию от чрезвычайного комиссара Северного фронта. Перед тем, как подписать письмо, Донов приписал еще одну фразу: «Командиры частей Красной Армии в плен не сдаются — они умеют умирать, сражаясь против бандитских наемников». После этого он вызвал крестьян, доставивших письмо, и отправил их с ответом капитану.

— Черт возьми, да с тобой мы хоть в огонь, хоть в воду! — говорил Донову Емельян, повторяя то, что говорили ребята в полку.

Донов сделал вид, что не расслышал слов вестового. Лишь усмехнулся и опять углубился в газету. Поезда пока еще ходили до Надвоиц и доставляли, правда нерегулярно, газеты. И хотя забот у Донова становилось тем больше, чем напряженнее было положение на фронте, он не упускал возможности взглянуть, что пишут газеты. Вот и теперь при свете керосиновой лампы он изучал, что же творится в мире. Сообщения были разные. Патриарх Тихон оказался замешанным в антисоветском заговоре. Ишь ты!.. В Петрограде расстреляли пятьсот заложников. Ну, эти-то точно покушений больше не устроят… Авдеевская волость Пудожского уезда решила признать Советскую власть. Наконец-то! Хах-ха! Долго, долго мужики чесались, пока надумали… Петрозаводский городской Совет постановил: ввести трудповинность и отправить на оборонные работы всех, живших чужим трудом, а именно бывших купцов, попов, адвокатов, профессоров… Гм, даже профессоров? А есть ли таковые вообще в Петрозаводске?.. Онежский металлургический и машиностроительный заводы начали ремонт паровозов. Николай Лонин назначен комиссаром завода… Николай Епифанович? Значит, он там. Вот сделали бы они бронепоезд… Емельян, кажется, уже заснул. Да, бронепоезд…

…Донов стал клевать носом. «Олонецкая коммуна» выпала у него из рук. Он увидел… Соню… на даче в Пскове… они с Соней в березовой роще… Где-то близко гудит паровоз…

От этого гудка Донов и проснулся.

Но это был не гудок. Это был голос часового на дворе:

— Стой! Пароль!

Емельян тоже проснулся от крика.

— Кого черти несут в такой поздний час? — заговорил он, протирая глаза.

Через минуту часовой вбежал в избу и радостно объявил:

— Приехали!

Донов встретил гостей в дверях.

— Наконец-то!

Он обнял Соболева, поздоровался с Верой за руку.

— Раздевайтесь! Вы совсем замерзли.

Емельян бросился помогать Вере. Он заметил, как обрадовался его командир появлению ночных гостей, особенно Верочке.

— Емельян, будь добр, организуй чайку, — велел Донов. — Я уже боялся, не беда ли какая с вами приключилась по дороге.

— Всякое было, — ответил Соболев. — Чуть не попались в одной деревне… У цыган-то паспортов нет, да, к счастью, Вера умеет гадать и карты у нее были. Вот и выкрутились.

Напоив гостей горячим чаем, Донов решил, что Вере, пожалуй, лучше всего переночевать в санчасти.

— Это совсем рядом. Там у нас женщины. А утром решим, как быть дальше. Может, останешься с нами? Иди поедешь в Петроград к родным?

— Я останусь здесь, — сказала Верочка решительно. — Буду сестрой милосердия.

— Сестра милосердия, — задумчиво повторил Донов. — Мне нравится это название. Напрасно у нас стали называть сестер милосердия санитарками.

— А офицеров — командирами, — заметил Емельян.

— Это разные вещи, — ответил Донов на язвительное замечание своего вестового. — Итак, завтра все решим. Емельян, проводи…

Емельян пошел провожать Веру в санчасть, а Соболев начал докладывать Донову обо всем, что видел и слышал во время своей поездки в тыл противника.