Водоворот судьбы. Платон и Дарья

Перелыгин раскрыл широкие деревянные ворота и завел покрытых инеем коней внутрь просторного двора. Серый конь, везший груз, совсем обессилел, и едва стоял на своих длинных ногах. Платон расседлал коней, снял переметные сумы, баулы и навесил на длинные лошадиные морды торбы со старым овсом, и кони захрустели зерном, от которого сильно разило теплом и летом.

Дом был просторный, светлый сложенный из лиственницы. Старушка выделила им теплую комнату, которая хорошо обогревалась печью. В истопленной печи золотом переливались немеркнущие угли. Дарья протянула холодные руки к горячей топке, а Платон приложил руки прямо к кирпичам.

— Будь осторожен кирпичи горячие, — от порога предупредила старушка.

— Я уже это почувствовал, — резко отдернув руки, ответил Платон.

Перелыгиным было приятно укрыться в избе после почти зимней погоды. Они заняли выделенное им место и начали распаковывать вещи. В это время в комнату зашла маленькая высохшая старушка.

— Удобно вам здесь будет? Давайте знакомиться. Меня зовут — Анна Николаевна.

— Анна Николаевна, после ночлегов под открытым небом — это самое райское место на земле, — ответил простуженным голосом Платон. — Меня зовут — Платон, жену — Дарьей. Скажите, сколько мы сможем жить у вас?

— Сколько хотите — столько живите. Мой муж умер, а сын погиб в самом начале европейской войны. Мне с вами будет веселей. Садитесь пить чай со смородиновым вареньем.

— Мы с удовольствием отведаем горячего чая, — улыбнулась Дарья.

Хозяйка поставила на стол покрытый цветной скатертью серебряный самовар, три чашки из толстого фарфора, чашку варенья и свежие баранки. Самовар тихо запел песню. Анна Николаевна бросила в маленький чайник заварку, засушенные листы смородины и села напротив молодых. За ее спиной на стене висели икона и портрет Николая II. Под ногами Дарьи закрутился жирный рыжий кот.

Платон достал из своего баула туесок с медом, нарезал белого хлеба и, расставив чашки, налил чай. Вечерний чай они пили в легком смущении. Перелыгины совершенно неожиданно ворвались в ее тихую размеренную жизнь.

За чаем, Анна Николаевна поинтересовалась:

— Куда же вы идете?

— Честно говоря, сами не знаем. Идем — куда глаза глядят, — ответила Дарья, зачерпнув маленькой ложкой варенье.

— Белые отступают. А вместе с ними сюда война идет. Мне кажется, что вы напрасно сюда пришли. Здесь с вами все что угодно может случиться. Вам нужно было остаться на родине. Там, наверное, война уже закончилась, — строго сказала старушка.

Дарья приподняла тонкие брови:

— У нас хутор сгорел. Негде было оставаться.

— Война — ужасное слово. Уже который год льется кровь, но никто не хочет ее остановить.

— А как остановить? Кто сможет это сделать?

— Конечно! Пока одни других не изведут.

— Да уж вовсю стараются, — обмолвился Платон.

Перелыгины выпили несколько кружек крепкого духмяного чая.

— Еще налить чаю?

— Нет, спасибо, — Платон накрыл чашку ладонью.

— Тогда отдыхайте.

Перелыгины поднялись из-за стола, перешли в комнату и там зажгли керосиновую лампу. Неровный огонек метался во все стороны. Лампа немного чадила, и неярко горела. Небольшое пламя за стеклом едва слышно потрескивало.

Дарья достала из поклажи книгу в дорогом переплете.

— Что это у тебя за книга? — удивился Платон

— Стихи Евгения Баратынского. Хочу почитать перед сном.

Дарья раскрыла книгу на середине.

— Хочешь, прочту немного? — спросила она.

— В следующий раз, я спать хочу.

Дарья едва приметно улыбнулась:

— Хорошо. А ты любишь стихи?

— Я люблю тебя слушать. Откуда у тебя эта книга?

— Ты забыл? Я же тебе рассказывала. Купец Банников отдал в школу свои книги. Но школа сгорела, а вместе с ней все книги. Жаль — очень хорошие были книги. Я эту книгу дома читала. Она уцелела только потому, что на улице была. Я все же прочту тебе один стих.

И она ясным чистым голосом прочла одно небольшое стихотворение.

Приманкой ласковых речей

Вам не лишить меня рассудка!

Конечно, многих вы милей,

Но вас любить — плохая шутка!

Платон невольно заслушался стихотворением.

— Ну, как? — спросила Дарья, закончив читать.

Она ожидала похвалы от Платона или восхищения, но он лишь скупо сказал:

— Понравилось.

Дарья прильнула к Платону, и он тут же обнял ее.

— А что мы с тобой будем делать в Омске?

— Я постараюсь поступить на какую-нибудь службу, ты будешь домашним хозяйством заниматься, а дальше посмотрим.

Дарья разобрала постель на широкой деревянной кровати. Им даже не верилось, что они будут спать в теплой и чистой постели. Еще недавно об этом можно было и не мечтать.

Платон почти сразу же уснул мертвым сном. Дарья же так намерзлась в дороге, что даже в жарко натопленной избе завернулась в большой теплый платок.

Она немного прикрутила лампу и подсела ближе к огню. Пламя загадочно осветило красивые губы. У девушки стало тихо и ясно на душе, после того как они обрели пристанище. Тревожные мысли девушки на время утихли, Мир стал казаться немного лучше, чем раньше. Она как будто от тяжелого сна проснулась.