Воды любви (сборник)

– На прямом включении школы Кишинева номер 30, 57 и 51, в которых тоже учился и из которых тоже был выгнан Сам Лоринков!

–… Лоринков!

–… оринков!

–… ринков!

–… инков!

–… нков

–… ков!

–… ов!

–… в!

Посреди толпы старенькая жирная женщина в шортах, бюстгальтере и с клоунским гримом, говорила:

– Я была любимой учительницей гения!

– Вот, в своей книжке он писал, что… – говорила она, и читала в книге.

–… ный рот вашу гребаную школ… – читала она.

–… собенно эта тварь жирная и клоунски накрашенная завуч Жуко… – читала она.

– То есть нет, это я не ту книгу взяла, – говорила она.

– Ага, щас, – говорила она.

– Вот, нашла! – говорила она.

– Школа как джунгли, сверху они прекрасны, – цитировала она.

– Прекрасный зеленый ковер на полу господа Бога, – цитировала она.

– Но стоит спуститься ближе, и вы видите удушливый смертельно опасный мир, – цитировала она.

– Без света, кислорода, с тысячами ядовитых насекомых и змея, дикими зверями, невероятной влажностью, и ежесекундной опасностью умереть, – цитировала она.

– Итак, – сказала она.

– Видите, как малыш Лоринков обожал нашу школу, – сказала она.

–… сверху они прекрасны… – сказала она прочувствованно.

Слеза проползла по щеке женщины, оставив след, словно улитка – на жирном грязном листе где-нибудь в джунглях…

* * *

Седьмой день Лоринкофеста ознаменовался ливнем, так что с крыши здания над двором натянули брезент. Один корпус решили снести, чтобы поместились все желающие. На памятник великому писателю собрали пятнадцать миллионов долларов, и уже не собирались остановиться на достигнутом. Обкуренный французский журналист внес фестиваль в Кишиневе в путеводитель «Мишлен» на одной странице с анальным сексом в Ибице и кислотой в Гоа…

– Между прочим, здесь учились и другие гении, – говорил кто-то из завистливых соучеников Лоринкова.

– Заместитель директора математических наук Изя Сольцман, – вспоминал соученик.

– Он еще уехал в Израиль и стал там директором обувного магазина, – вспоминал соученик.

– Известный русский комедиант Олешко! – вспоминал соученик.

– Ну, который играет скетчи в программе «Большая разница», – говорил соученик.

– Которая по ОРТ, которое смотрит вся Молдавия, – говорил он.

– И которое мы не смотрим, потому что там одни путинцы! – говорил он.

– А про Олешку я так узнал, случайно, – говорил он, прикрывая татуировку на груди «Олешко – кишиневский н-на!».

– А еще мы, молдаване, гордимся тем, – говорил он.

–… что голливудскую актрису Натали Портмен зачали всего три года спустя после переезда из Кишинева! – говорил он.

– Так что мы считаем ее молдаванкой по праву! – говорил он.

Мужичок в узких и грязных джинсах во время всего этого ходил за рядами, да подбирал пустые бутылки.

– Вот сучка, – бормотал он.

– Это же надо, одни джинсы, – бормотал он.

– Мудаки, – бормотал он.

– Олежка какой-то, Портмен, фестиваль какой-то мля, – бормотал он.

– Поспать спокойно не дадут, – бормотал он.

– Кто вы такие, – бормотал он.

– Я вас не знаю, бормотал он.

– Идите на х..! – бормотал он.

…спустя два месяца Лоринковфеста в окрестностях школы был торжественно открыт Лоринковленд. Огромный воздушный шар в виде Лоринкова покачивался над Кишиневом, в тире можно было пострелять в портреты Лоринкова, кружились карусели с Лоринковым в виде сидений, прыгали работники парка развлечений с огромными меховыми головами Лоринкова на головах, и жали всем руки, или размахивали большими мягкими игрушками в виде ручек или бутылок. Был аттракцион «Посети Лоринкова» – гости въезжали на вагончиках в огромную пасть Лоринкова в вагончиках, путешествовали по мрачным подземельям на каноэ, и выпадали из Лоринкова по огромному водопаду. Заключительная часть аттракциона пользовалась особенным успехом.

Некоторые псевдо-Лоринковы – в отделении для взрослых, под хохот посетителей – блевали в углу, приговаривая «Иисусе Христе, Езус Мария».

Все знали, что Лоринков блюет именно так.

* * *

К осени Лоринков, подметавший окурки за сценой, и собиравший бутылки, не выдержал и подошел к устроителям праздника.

– Послушайте, – сказал он.

– Прекратите уже, – сказал он.

– Иначе я подам на вас в суд, – сказал он.

– Это, мать вашу, МОЯ жизнь, – сказал он.

– Закрой хлебало и вали убирать дальше, – сказала женщина в лифчике и шортах.

– Как вам не стыдно?! – сказал Лоринков, щурясь с похмелья.

– Братан, мы тебе дали хлебную должность сборщика бутылок из жалости, – сказала женщина.

– Кули ты думаешь, – сказала она.

– Кули с того, что ты гений, – сказала она.

– Без нас тебе даже собирать нечего будет! – сказала она.

– Так что сиди и не фисди, – сказала она.

Лоринков сел и перестал фисдеть.

…в сентябре, когда сборы с Лоринковфеста и Лоринковленда составили двадцать пять миллионов долларов и в городе начались криминальные разборки из-за этого пирога, у гида Гоши в трубке раздалось покашливание.

– Кха, кха, – сказал голос.

– Слушаю, – сказал Гоша

– Кончайте Лоринкова, – сказал голос.

– Как – сказал Гоша.

– Как же мы… все это.. без него… – сказал он.

– Ты не видишь? – сказал голос.

– Вы и так без него прекрасно справляетесь, – сказал голос.

– Вообще, нечего было с живым гением связываться, – сказал он.