Воды текут, берега остаются

Канай Извай не стал объяснять, что он думает совсем о другом. «Для тебя козел в огороде, для меня сын родной, — с раздражением подумал он. — Нет, больше не буду впутывать Веденея в наши дела».

— Не со мной, тебе бы поговорить с Мосол Петыром, — сказал Канай Извай.

— О чем? — спросил карт.

— Про ребятишек. Мой Веденей не вожак у них, его не послушают. Васли Мосолов там верховодит. Его товарищи слушают, ему верят. Да и правду сказать, умный, толковый парнишка.

— Не тот ли это Васли, что на мольбище шум поднял?

— Он, брат Ороспай.

— Тогда зачем о нем говоришь! — сердито глянул на Каная Извая старый карт. — Зря язык чешешь.

— А может, не зря, — возразил Канай Извай. — Из-за чего он тогда шумел? Из-за гуся; жалко ему стало выхоженную им птицу. Разве дети понимают, что для бога ничего жалеть нельзя? Мал он, по недомыслию шумел. Вот если бы возвратить ему его гуся, он бы сразу в бога поверил: мол, бог взял, бог и отдал.

— Как же его теперь вернешь?

Канай Извай придвинулся к Ороспаю и горячо заговорил:

— Другого гуся вернем, еще лучше того.

Ороспай встрепенулся, оживился.

— Погоди, погоди! — воскликнул он радостно. — Дельно ты придумал. Хм, хм… Значит, бог взял, бог и отдал?

— Выйдет Мосол Петыр во двор, а во дворе неизвестно откуда взявшаяся птица, — продолжал развивать свой замысел Канай Извай. — Откуда явилась? Чужая забрела? Не может того быть: в эту пору каждый хозяин держит своих гусей в хлеву. Да и сам гусь по такому холоду на улицу не пойдет. Вот тогда Мосол Петыр и подумает: «Бог послал». — Глядя на внимательно и радостно слушающего его карта, Канай Извай заговорил с еще большим жаром: — И сын его Васли, как увидит белого гуся да еще с крылом, помеченным зеленой краской, как у выхоженного им подранка, тоже поверит, что бог вернул ему гуся. И станет мальчишка во всем слушать нас.

— Только бы исполнилось, как ты говоришь, брат Извай. — Старый карт поднялся с места, повернулся к востоку, воздел вверх руки. — О великий боже, наш владыка и хранитель! Не губи нас, но помоги нам. Если мы грешны перед тобой, прости грехи наши. Ниспошли нам, детям твоим, удачи, пусть не будет пути врагам нашим, а наш путь будет ясен и светел. И пусть сгинет и рассеется черная сила!

Два дня спустя, ранним утром, еще потемну, Йыван Петыра разбудил резкий гусиный крик, раздавшийся со двора. Петыр долго прислушивался: не померещилось ли со сна? Но крик повторился. Петыр поднялся, накинул на плечи армяк, выглянул во двор.

Под навесом, возле коровника, что-то белело. Петыр подошел ближе.

Теперь не было никаких сомнений: возле коровника на снегу, переступая с лапы на лапу и громко гогоча, топтался большой белый гусь.

— Господи, господи, это что за чудо? — пробормотал Петыр и перекрестился. — Что за наваждение?

От креста гусь не сгинул, не пропал.

Йыван Петыр забежал обратно в дом, зажег фонарь, растолкал жену:

— Беда, старуха, беда!

— Что такое?

— Подымайся, пошли скорее во двор.

— Иду, иду…

Увидев гуся, прижавшегося к стене, жена Петыра испугалась еще больше, чем муж.

— Ой, не к добру это, старик, не к добру! Отойди, Петыр, не подходи к нему, не прикасайся! Ой, грех какой! Пусть сидит себе; мы его не тронем, и он нас не тронет…

— Замерзнет он на дворе. Может, в хлев пустить? — в раздумье сказал Йыван Петыр.

— Уж не знаю, старик, не знаю… Околеет у нас на дворе, опять горе — на нас грех будет…

Пока жена сомневалась и прикидывала, что делать, как поступить, Йыван Петыр открыл хлевушок под крыльцом, в котором Васли держал своего Кигока, и запустил туда птицу.

Известие о том, что нынешней ночью во дворе у Васли появился неизвестно откуда гусь, вызвало в школе много разговоров.

— Вернулся к тебе твой Кигок, — шутил Эчук. — Твое счастье, Васли.

— Какое тут счастье! — отмахнулся Васли. — Отец с матерью до полусмерти перепуганы, говорят: «Это не к добру; знать, мы в чем-то грешны перед богом».

— Откуда же все-таки взялся этот гусь? — вступил в разговор Коля Устюгов.

К ребятам подошел Веденей. Послушав, о чем они разговаривают, он сказал:

— Мой отец о всякой прибыли говорит: ангел принес. Если ангел принес, то бояться и горевать нечего, он награждает за добро.

— Какой тут ангел! — прервал Веденея Эчук. Васли сказал смущенно:

— Все-таки страшно…

— Чего тебе бояться? — Эчук пожал плечами. — Все знают, что вы не украли гуся, он сам появился.

— В том-то и дело, что сам! Что ни говори, гусь среди зимы…

Между тем деревенские кумушки ходили с рассказами о таинственном гусе из дома в дом, и вскоре все село знало о случившемся.

Давно к Йывану Петыру не приходило столько народа, как сегодня. Придет один сосед, поговорит немного, потом просит показать «божественную птицу». Не успеет уйти этот, идет второй, за ним третий, а там еще и еще. Дверь в избе не закрывается.

Те, кто постарше, берут белого гуся в руки, осматривают, качают седыми головами.

— Смотри, дядя Петыр, у этого гуся лапы необычные: уж слишком красные и большие. У обычных гусей таких не бывает.