Военная доктрина или мнимо-военное доктринерство

Или, может-быть, в чисто-военном смысле нельзя готовить армию и для обороны, и для наступления? Но и это пустяки. Тухачевский подчеркивает в своей книжке ту мысль, что оборона в гражданской войне не могла или почти не могла иметь позиционной устойчивости. Отсюда Тухачевский делает тот правильный вывод, что оборона в таких условиях должна иметь по необходимости активный и маневренный характер так же, как и наступление. Если мы слишком слабы для нападения, мы стремимся вырваться из объятий противника, чтобы затем собраться в кулак на его дальнейшем пути и ударить его по больному месту. Неверно до нелепости утверждение Соломина, будто армия дрессируется по специальности — для обороны или для нападения. На самом деле, армия обучается и воспитывается для борьбы и победы. Оборона и наступление входят переменными моментами в борьбу, тем более, маневренную. Кто хорошо обороняется там, где нужно обороняться, и хорошо наступает там, где нужно наступать, тот побеждает. Вот единственно здоровое воспитание, которое мы должны дать нашей армии, прежде всего — в лице ее командного состава. Ружье со штыком годится для обороны и нападения. Точно также и рука бойца. Сам боец и часть, в которую он входит, должны быть подготовлены для борьбы, для отстаивания себя, для отпора врагу, для разгрома врага. Хорошо наступает тот полк, который умеет обороняться. Хорошая оборона доступна только полку, желающему и умеющему наступать. Уставы должны учить драться, а не натаскивать на наступление.

Революционность есть состояние духа, а не готовый ответ на все вопросы. Она может дать подъем, обеспечить порыв. Подъем и порыв — драгоценнейшее условие успеха, но не единственное. Нужна ориентировка, нужна выучка. А доктринерские шоры долой!

14. Ближайшие задачи

Но неужели же в сложном переплете международных отношений не выделяются более ясные и отчетливые элементы, по которым мы должны были бы равняться в нашей военной работе ближайших месяцев?

Такие элементы есть, и они слишком громко говорят за себя, чтобы их можно было почитать секретными. На западе это — Польша и Румыния, а за их спинной — Франция. На Дальнем Востоке это — Япония. Вокруг да около Кавказа — Англия. Остановимся здесь только на вопросе о Польше, как наиболее ярком и вразумительном.

Французский министр-президент Бриан заявил в Вашингтоне, будто мы готовим к весне наступление на Польшу. У нас не только каждый командир и красноармеец, но каждый рабочий и крестьянин знает, что это чистейший вздор. Знает это, конечно, и сам Бриан. Мы до сих пор так дорого платили большим и малым бандитам за то, чтобы они хоть временно вставили нас в покое, что только для прикрытия дьявольского замысла против нас можно говорить о ≪плане≫ нашего наступления на Польшу. Какова же наша действительная ориентировка в отношении Польши?

Мы твердо, настойчиво, не на словах, а на деле, — и прежде всего, строжайшим выполнением рижского договора — доказываем польским народным массам, что мы хотим мира и тем самым содействуем его сохранению.

Если, тем не менее, польская военная клика, подталкиваемая французской биржевой кликой, обрушится на нас весной, война с нашей стороны будет иметь и по существу и в народном сознании действительно оборонительный характер. Именно это ясное и отчетливое сознание нашей правоты в навязанной нам войне придаст высшую спайку всем элементам армии: н передовому пролетарию-коммунисту, и беспартийному, но преданному Красной Армии специалисту, и отсталому красноармейцу-крестьянину, и тем лучше всего подготовит нашу армию к инициативному и самоотверженному наступлению в этой оборонительной войне. Кому эта наша политика кажется неопределенной, условной, кому неясно, ≪какую и для каких задач армию мы готовим≫, кто думает, что ≪нельзя одновременно воспитывать и в духе обороны, и в духе наступления≫, тот ничего не понимает, тому лучше молчать и не мешать другим...

Но если в мировой обстановке мы наблюдаем столь, сложные сочетания факторов, то как же нам все-таки практически ориентироваться в военном строительстве? Какой численности иметь армию? В каких соединениях? С какой дислокацией?

Все эти вопросы не допускают какого-либо абсолютного решения. Речь может идти только об эмпирических приближениях и о своевременных к ним поправках в зависимости от перемены обстановки. Только безнадежные доктринеры думают, что ответы на вопросы мобилизации, формирования, обучения, воспитания, стратегии и тактики можно получить дедуктивным, формально-логическим путем из предпосылок священной ≪военной доктрины≫. Не магических, все спасающих военных, формул не хватает нам, а более тщательной, внимательной, точной, бдительной, добросовестной работы на тех основах, которые нами уже прочно заложены. Наши уставы, наши программы, наши штаты не совершенны. Это бесспорно. Прорех, неправильностей, устарелого, незаконченного — сколько угодно. Это нужно исправлять, улучшать, уточнять. Но как и под каким углом зрения?