Военная история Боспорского царства

Сразу следует признать, что дестабилизация в степях Северного Причерноморья и на сей раз весьма болезненно отозвалась на Боспоре. Начало этого кризисного периода скорее всего было связано с какими-то политическими переменами, связанными с неким Гигиенонтом. Имя этого правителя встречается на немногочисленных монетах (золотых, серебряных и бронзовых) и на клеймах керамических черепиц. Любопытно, что на монетах Гигиенонт имеет титул архонта, а не царя, хотя последнее для Боспора уже давно стало обычным. Вопросы о времени его правления и связи с династией Спартокидов вызывают большие споры среди исследователей. Е. А. Молев, специально изучивший материалы, относящиеся к архонту Гигиенонту, пришел к заключению, что его правление относится приблизительно к 145–130 годам до н. э.^{60}Судя по изображению скачущего всадника на реверсе его серебряных монет, можно предполагать, что этому правителю удалось одержать военную победу. Е. А. Молев допускает, что это была победа над сатархами. Этот успех, однако, не мог спасти государство от новых военных потрясений, при этом почти нет сомнений, что основная угроза ему исходила именно с востока, а не с запада.

Как представляется, в это время были потеряны все владения боспорских царей в Прикубанье. Вполне закономерно, что результаты дестабилизации, обусловленные в первую очередь изменениями в сарматском мире, наиболее рельефно проявились на азиатской стороне. Археологические материалы свидетельствуют, что уже в середине II века до н. э. в пожарах гибнут некоторые поселения Таманского полуострова, прежде всего Таманский толос. Как считал крупный специалист в области античных древностей района Н. И. Сокольский, именно с середины II века до н. э. началось создание оборонительной системы, состоящей из валов и серии укрепленных поселений, на Фонталовском полуострове (северо-западная часть Таманского полуострова)^{61}. В древности это был, вероятно, остров; он имел большое стратегическое значение, поскольку позволял контролировать самую узкую часть Керченского пролива, где находились переправы, связывающие европейскую и азиатскую части Боспора. Оборонительная система, состоящая из двенадцати крепостей, была создана здесь позднее, вероятно, в I веке до н. э.

Враждебные отношения с местными племенами Прикубанья, чреватые частыми военными конфликтами, как представляется, проявляются в том, что для второй половины II века до н. э. вплоть до митридатовского периода на Таманском полуострове мы не знаем ни одного кургана варварской знати. В этом отношении ситуация выглядит просто уникальной, поскольку ранее, начиная с V века до н. э., такие курганы появлялись. Думается, есть все основания заключить, что Азиатский Боспор находился в это время в критическом положении, поскольку взаимоотношения с местными варварскими племенами достигли крайней степени обострения.

На европейской стороне результаты дестабилизации проявились позднее. Поселения азовского побережья Керченского полуострова гибнут на рубеже II и I веков до н. э., о запустении этого района свидетельствует и Страбон (Strab. VII, 4, 5). Но эти факты логичнее связывать не с враждебностью варваров, а с обстоятельствами подчинения Боспора Митридату VI Евпатору, с восстанием Савмака, боевыми действиями понтийских полководцев и т. д. Скорее всего именно к этому времени следует отнести сообщение Страбона об активной деятельности морских разбойников Северо-Западного Кавказа — ахейцев, зигов и гениохов (Strab. XI, 2, 12). Для своих рейдов эти варвары использовали небольшие узкие и легкие ладьи, которые греки называли камарами. Такие лодки вмещали около 25 человек, редко — до 30. Пираты господствовали на море, нападали на грузовые суда и даже на отдельные прибрежные территории и города. После таких походов они возвращались в родные места, но поскольку не имели удобных стоянок, то взваливали камары на плечи и уносили в леса, в которых обитали. Перед новым набегом они подобным же образом сносили ладьи к берегу.

Описывая особенности разбойничьего образа жизни, древний географ отметил, что порой пиратам содействовали боспорские правители, предоставляя стоянки, позволяя покупку провианта и продажу награбленного. Когда-то, в лучшие для Боспорского государства времена, царь Евмел прославился беспощадной борьбой с пиратами (Strab. XX, 25), но теперь ситуация изменилась кардинальным образом, и правители ослабевшего Боспора вынуждены были, по существу, сотрудничать с ними.