В апреле 1987 года афганской бандой было совершено нападение на усиленный пограничный наряд на участке Московского погранотряда. Были погибшие и раненые, трое пограничников пропали. К их поиску привлекли и наше подразделение, причём поиск вёлся как на территории Таджикистана, так и Афганистана. В течение нескольких дней в составе усиленной группы мы перелетали с одной точки на другую, иногда по два раза за сутки. Радиоперехват технических каналов связи изобиловал переговорами душманов с сообщениями о пограничниках, которых «взяли в плен и показывают в кишлаках». Наконец, нас высадили на высоте 2600 метров, название кишлака я не помню, и дали команду блокировать тропу, по которой должен пройти караван в направлении Пакистана, якобы с нашими пленными. За несколько дней по тропе прошёл один человек и один ишак. Позже пропавшие пограничники самостоятельно вышли на ближайшую пограничную заставу. Этот пример можно рассматривать как попытку противника устроить с нами тактическую радиоигру путём доведения до нас дезинформации о нахождении и перемещении «захваченных в плен» пограничниках.
В ноябре 1986 года на территории ответственности Пянджского пограничного отряда в зелёной зоне напротив нашей позиции на самодельном фугасе, изготовленном с использованием молочного бидона, подорвался ГАЗ-66 афганского ХАДа. Все пассажиры машины погибли. Позднее заместитель начальника заставы капитан Карабут В. рассказал, что незадолго до инцидента машина застряла в луже и афганцы попросили помочь вытащить её. Помогли, дружными усилиями машину вытащили из грязи, после чего в знак благодарности старший группы бойцов ХАДа предложил подвезти наших солдат до позиции, метров 150. Все уже погрузились, но наш капитан выгнал пограничников из машины. Как он сказал – вспомнил инструктаж сотрудника особого отдела, что нужно свести все контакты с афганцами к минимуму. Как оказалось, тем самым спас жизнь нашим пограничникам.
В декабре 1986 на этой же операции в вечернее время поступила команда вывести весь личный состав на позиции и нанести удар из миномётов по указанным координатам в связи с возможным прорывом банды на нашем участке. Темп стрельбы был высокий и в какой-то момент я увидел, что из ствола миномёта вылетает мина, а командир расчёта ловит её руками. Оказалось – в стволе орудия накопились газы от предыдущих выстрелов, и очередная мина была просто вытолкнута ими из ствола.
Ситуации были самые разные и погибнуть можно было не только от чужих, но и от своих. В октябре 1987 года в зоне ответственности Московского пограничного отряда проводилась операция по блокированию крупного населённого пункта, в котором ранее разведкой было установлено значительное скопление сил боевиков. Занимаемая нами позиция была не совсем удачной – впереди река и за ней на господствующей возвышенности дома. С крыши одного из них по нам работал снайпер. Снять его силами имеющихся в нашем распоряжении наземных огневых средств мы не смогли из-за приличного расстояния до цели. Пришлось на помощь привлечь авиацию. Связались с Ми-24, дали целеуказание, лётчик подтвердил, что видит снайпера, лежащего за бруствером и начал бить по нему из пулемёта. Так как вертолёт завис над позицией ДШМГ, нам на головы посыпались гильзы. Вежливо, но убедительно объяснили экипажу вертолёта, что ему лучше зайти с противоположной от нас стороны. Далее он на вираже облетел дом с тыла и ударил неуправляемыми реактивными снарядами по крыше. Вижу как один НУРС срикошетировал с крыши и летит прямо на меня. Через какое-то мгновение снаряд попал в окоп расчёта СПГ-9, раздался взрыв и из облака дыма и огня выбежал командир расчёта, к счастью живой. Снайпер больше не стрелял по нам, а с площадки пришлось отправить в санчасть несколько бойцов с контузией».