Военная разведка в Российской империи — от Александра I до Александра II

А начиналось все довольно курьезно, хотя главному герою было не до смеха. В первых числах декабря Паренсов был приглашен на обед к великому князю Николаю Николаевичу. Во время разговора, последовавшего после обеда, Паренсов почувствовал, что головы что-то коснулось. Обернувшись, он увидел великого князя, который, как оказалось, бросил в него кусочек хлеба, и глядя на Паренсова, смеялся «самым добродушным, ласковым смехом». Великий князь подозвал Паренсова к себе и без каких-либо предисловий объявил ему следующее: «Я посылаю тебя в Болгарию, собери мне там сведения о турках и, пожалуйста, съезди в Рущук, посмотри его укрепления. Я знаю, что эта командировка опасная, может быть, ты и не вернешься, но мы все пришли к заключению о необходимости этого, и я надеюсь, что ты постараешься» (там же. С. 29–30). Вот так, взял и командировал!

От этих слов у Паренсова «учащенно забилось сердце, задрожали коленки и голова пошла кругом». Рущук был турецкой крепостью на территории Болгарии, хотя там все еще находилось российское консульство.

Любопытен последующий ход получения инструкций и рекомендаций будущим разведчиком и сама суть этих рекомендаций, которые в ряде случаев взаимно исключали друг друга, но в конечном итоге послужили для Паренсова отправной точкой в доселе неведомой для него деятельности. Вернее, ход получения инструкций к дальнейшим действиям не любопытен — а закономерен. Все пути шли к представителям российских миссий как на территориях, занимаемых русской армией, так и неприятелем.

Первой инстанцией, к которой по рекомендации великого князя обратился Паренсов, был начальник Полевого штаба Действующей армии генерал А.А. Непокойницкий. Последний выразил сомнение, что Паренсову удастся попасть в Рущук — турки «не пустят». Однако Непокойчицкий рекомендовал ехать (как будто был иной выбор) и следить за турками и их приготовлениями, да «почаще» писать обо всем увиденном, а то «мы ничего не знаем». Слишком сильное и неверное утверждение со стороны начальника Полевого штаба. Или он не владел ситуацией, либо хотел подбодрить новоявленного разведчика. «Чем чепце будете писать, тем лучше; пишите даже о пустяках, лишь бы они касались нашего дела. Я думаю, что к Рождеству вы вернетесь. Вы получите три тысячи рублей для собирания сведений, да тысячу рублей на ваши расходы. Условьтесь с Левицким как вам ему писать, да поговорите с Хитрово о вашей поездке, он может быть вам полезен», — такими словами напутствовал генерал Непокойчицкий полковника Паренсова. Генерал-лейтенант Левицкий являлся помощником начальника Полевого штаба, а М.А. Хитрово дипломатическим агентом при Полевом штабе. Еще Непокойчицкий счел нужным обсудить фамилию, под которой собирался ехать Паренсов, конечно, не в Рущук, к туркам, а в Бухарест, дружественную Румынию, которая в скором времени выступила на стороне русских в войне с турками. И генерал, и полковник сошлись в одном, что негоже путешествовать под настоящим именем. И тут Непокойчицкий поинтересовался метками на белье Паренсова. Узнав, что метки французские — Р.Р. — генерал предложил Паренсову стать Paul Paulson. «Это прекрасная фамилия, интернациональная; есть Paulsonы немцы, англичане, французы, русские и даже жиды», — прокомментировал свою находку генерал. Следует оговориться, что Паренсов владел французским и немецким языками. На прощание Непокойчицкий пообещал дать рекомендательные письма к дипломатическому агенту в Бухаресте барону Д.Ф. Стюарту (Стуарту) и генеральному консулу в Рущуке В.Ф. Кожевникову.