Военная Россия

Проявлением любви в милитаристской среде считается насилие. Кто пожалеет розгу, не жалеет ребёнка, — случайность в Библии, но закономерность в военщине. Не просто "шлёпать с любовью", но проявлят любовь исключительно шлепками, грубостью — чтобы "приготовить ребёнка к реальной жизни".

Милитаризм готовит детей не к жизни, а к выживанию, под разговоры о «социализации» воспитывают абсолютно асоциальный тип. Ребенок учится тому, что любой внешний сигнал, всякое проявление жизни прежде всего оценивает как потенциальную опасность. Разумеется, в большинстве случаев он ошибается, и его неадекватная реакция разрушает то самое общество, которое он якобы стремится укрепить и защитить. Например, милитарист всегда предпочитает укрепить оборону, а укрепить можно лишь, использовав ресурсы, нужные для жизни.

В результате военные заводы так отравляют воздух, что здоровье детей ослабляется уже во чреве матери, болеют чаще и дети, и взрослые, умирают раньше, чем в нормальных странах. Правда, дети элиты либо посылаются в те самые нормальные страны, которые считают потенциальным противником, либо получают такой медицинский уход, что в России формируется две биологические разновидности людей: долгоживущая номенклатура и короткоживущие "рядовые граждане".

ВЫБОРЫ

Армия не знает выборов, армия знает схватку. Антидемократичность "российской души" заключается не в неспособности свободно выбирать, а в желании выбирать не постоянно, а раз и навсегда, и выбирать не своего представителя, а выбирать своего начальника, выбирать не через конкуренцию и голосование, а через схватку бойцов.

Ликвидация выборов в России, завершившая в целом в 2006 году принятием целого ряда жёстких ограничений, носила, как и большинство «политических» действий власти, декларативный, иллюзорный характер. Свободных выборов не было и до этого. После 25 октября 1917 года единственными относительно свободными выборами были выборы в момент агонии горбачёвского режима, в 1990-м году. Но и эти выборы были характерно несвободны, поскольку избиратель не мог голосовать за демократов, но только за тех коммунистов, которые были настроены наиболее антикоммунистически. Ещё более несвободны были все последующие выборы. История борьбы вокруг выборов сводилась к борьбе высшей и областной номенклатуры за право фальсификации результатов. Ликвидация свободы частного предпринимательства, едва наметившейся, Гайдаром весной 1992 года, когда был отменён указ о полной свободе торговли — первый и самый мощный удар по свободе политической. Была изъята экономическая основа свободных выборов. Вторым ударом стало сохранение зависимых от власти судов и тайной политической полиции. На этом фоне путинские меры — отмена выборов в верхнюю палату парламента, отмена выборов губернаторов, отмена нижнего предела количества голосующих — лишь косметические меры, без которых можно было бы и обойтись, без которых обходилась коммунистическая диктатура. Это демонстрация серьёзности намерений новой диктатуры, но вовсе не признак того, что предыдущая система выборов сколько-нибудь этой диктатуре угрожала.

Психологической же основой антидемократических выборов является господствующая в России военизированная психология. Армия не приемлет личного выбора. Поэтому даже образованный российский человек оказывается не способен рационально рассуждать о выборах. Он не только не решается признать несвободные выборы несвободными по каким-то сиюминутным политическим соображениям (так, исходя из концепции наименьшего зла, сторонники Ельцина в 1990-е годы упорно отказывались признавать факты фальсификации выборов). Российский образованный человек в принципе не понимает, что выбор совершается личностью. Он понимает выборы как движение, которое одновременно совершается всей страной. Так в 1993-м году типичный "антигорбачевский либерал" Ю.Карякин возмущался тем, что "Россия сдурела", потому что проголосовала против кремлёвской на тот день партии, а кто голосовал — проголосовал за псевдо-либералов Жириновского и за коммунистов. В 2006-м году такой же "кремлёвский либерал" ельцинского призыва Борис Панкин писал, что уважение к результатам свободных выборов — "как раз то, чему ["мы в России"] никак не можем, да, пожалуй, и не хотим научиться" (Панкин Б. Мельница господа бога. // Новое время. — № 46. — С. 27). Между тем, демократия не там начинается, где уважают результаты свободных выборов, а где спокойно относятся к обсуждению вопроса о том, насколько выборы были свободны, достаточно ли эта свободна была гарантирована. Уважать результаты выборов, которые оформили воцарение Путина, — нарушение демократических принципов, согласие с фальсификацией. Главное же, как говорил герой знаменитой "Операции "Ы"": "Не «мы», а "Вы"" Впрочем, понять псевдо-либералов можно: им для того нужно поддерживать образ России, которая вся целиком плохая и дурная, чтобы на этом фоне казаться героями демократии. На фоне же настоящей России, в которой демократы существуют, хотя и составляют меньшинство, эти казённые свободолюбцы сразу блекнут.

* * *