Военная тайна

— Здравствуйте, — как ни в чем не бывало сказал ему Петронеску, — как вы себя чувствуете?

Бахметьев ничего не ответил и только поморщился от странной головной боли. Он начал вспоминать все события прошедшего дня.

— Нам надо серьезно поговорить, — сказал, наконец, Петронеску. — Не удивляйтесь тому, что случилось. Поверьте, все к лучшему. Не сомневайтесь, что придет день, когда вы меня поблагодарите от всей души за то, что я для вас сделал. Короче говоря, вы военнопленный и находитесь в руках германских военных властей. Вы нам нужны, господин Леонтьев, и если будете разумно себя вести, то у вас не будет оснований для недовольства Германией и своей судьбой. Говорю это официально, по поручению германского верховного командования… Пару дней, пока мы переберемся через линию фронта, вам придется помолчать. Предупреждаю; малейшее непослушание, попытка к бегству, обращение к случайным прохожим дадут мне право покончить с вами. Отныне инженер Леонтьев может существовать лишь как лицо, почетно состоящее на германской службе. Иначе он вообще не будет существовать. Вот все, что я пока могу вам сообщить. Сейчас я по радио снесусь с немецкими властями. Что прикажете им передать от вашего имени?

— Передайте им, — ответил Бахметьев, — что все, чем я до сего дня мог быть полезным немецким властям, я уже сделал. Надеюсь, что германское командование уже оценило мои «А-2» и не имеет оснований быть мною недовольным… Кроме того, во избежание лишних разговоров, я прошу передать, что все чертежи и расчеты «А-2» я с собой не взял, а отправил в Москву. Вот и все.

— Я вижу, вам угодно иронизировать, — ответил Петронеску, — но ничего, в Берлине вы заговорите иначе… Уверяю вас…

16. ГРУБАЯ РАБОТА

Было около трех часов дня, когда Дубасов и его сотрудники прибыли к тому месту, где Петронеску инсценировал гибель машины от прямого попадания фугасной бомбы. Дубасов сразу начал исследовать окружающую местность и, в частности, дно воронки.

На первый взгляд все подтверждало факт гибели «делегации» и машины, в которой она следовала. Искалеченные при взрыве и тем не менее опознанные тела водителя машины и одного из «делегатов» были налицо. Обломки автомобиля — дверца, радиаторная пробка, номер — валялись тут же. Сама воронка не вызывала сомнений; она свидетельствовала о том, что здесь разорвалась фугасная бомба в сто килограммов. Отсутствие остальных трупов могло быть объяснено силой взрыва.

— Все ясно, — промолвил один из офицеров, — взрыв был сильный, вряд ли кто-нибудь уцелел, тем более при прямом попадании. Судя по всему, машина с людьми находилась в центре бомбового удара. Разрешите, товарищ подполковник, доложить в штаб.

— Подождите, — сказал Дубасов, осматривавший дно воронки. — Доложить о том, что все погибли, никогда не будет поздно.

— А жаль Бахметьева, хороший был человек, — заметил Петренко, совсем еще юный, розовый, как девушка, офицер.

— Погодите хоронить Бахметьева, — возразил Дубасов, доставая со дна воронки какой-то предмет и тщательно рассматривая его. — И вообще, Петренко, при вашей торопливости лучше служить в кавалерии, а не в контрразведке.

Подполковник положил обнаруженный им предмет в карман, предварительно осторожно завернув его в носовой платок, и снова начал рыться на дне воронки.

Петренко не без ехидства подмигнул своему товарищу: он явно считал усердие Дубасова бессмысленным.

Между тем подполковник перешел к исследованию обнаруженных трупов, точнее — того, что от них осталось. Прежде всего он начал тщательно осматривать череп шофера.

Через несколько минут в густых обгоревших волосах покойного он нащупал то, что искал: входное отверстие пули. Дальнейшим исследованием было обнаружено, что выходного отверстия нет, следовательно, пуля застряла в черепе.

— Товарищ Петренко, — сказал Дубасов, — отправляйтесь на машине в ближайшее селение и привезите оттуда бритву. Если по дороге попадется телефон, срочно вызовите судебно-медицинского эксперта, или патолога-анатома, или, в крайнем случае, хирурга.

— Слушаю, товарищ подполковник, — ответил офицер, — есть привезти бритву и вызвать по телефону эксперта, либо патолога-анатома, либо, в крайнем случае, хирурга.

Дубасов принялся обследовать череп «представителя областной интеллигенции». Он внимательно осмотрел замеченный им на виске синяк с ссадиной и рану на затылке.

Потом подполковник занялся дверцей машины и радиаторной пробкой. Установив, что дверная петля не сломана и не измята, Дубасов обмотал спичку кусочком ваты и протер петлевое кольцо. На вате осталось свежее масляное пятно.

Радиаторная пробка тоже оказалась в полной исправности. Дубасов прежде всего осмотрел резьбу той части ее, которая ввинчивается в радиатор. Резьба была цела.

— Товарищ Федотов, — обратился Дубасов ко второму офицеру, — осмотрите пробку и дверцу и дайте ваше заключение.

Офицер осмотрел то и другое и замялся. Ничего интересного он не обнаружил.

— Ну? — спросил его Дубасов. — Что скажете?

— Я не совсем понимаю вас, товарищ подполковник, — пробормотал Федотов. — Тут, стало быть, дверца от машины и дробка…