Военно-эротический роман и другие истории

Вдруг страшно захотелось подойти, начать все с начала. Можно вас? Да, пожалуйста. В Латвии женщины всегда говорят «пожалуйста»: «да, пожалуйста», «что, пожалуйста», «где, пожалуйста»… Мартын встал. И, наконец, встретился с ней глазами. Взгляд Дзинтры был суров и печален. Она совершенно определенно отрицательно покачала головой.

Делать здесь после этого было нечего. Мартын уехал ночным поездом.

* * *

Побледнели краски дня,

Исчезают, тая.
Тонкий месяц – салажня,
Словно запятая.

Ветер нянчит, как детей,

Все мои ошибки.
Небо дарит в темноте
Грустные улыбки.

Через три года Ляля забеременела. У нее были какие-то проблемы по женской части, что-то, связанное с прежней супружеской жизнью. Три года она избегала беременности, а тут решила рискнуть.

– Хочу ребеночка, – заявила она Мартыну. И пояснила. – Мальчика. Или девочку.

– Тебе же нельзя по здоровью, сама говорила. Ляля засмеялась и привела сокрушительный довод:

– Если нельзя, но очень хочется, то можно.

Это было расхожая шутка, запущенная на шестнадцатой полосе «Литературной газеты». Она каталась среди людей, как биллиардный шар, отскакивая от одного борта к другому, и, наконец, нашла свою лузу.

– Рожу ребеночка, – мечтательно говорила Ляля, и мы с тобой поженимся.

Мартын не возражал. Он и раньше делал ей предложение. Неоднократно делал. Желал определенности. Но Ляля не соглашалась.

– Не любишь ты меня, – грустно говорила она, запуская руку в редеющую рыжую шевелюру. – А вот будет у нас общий ребеночек – полюбишь. – Потом мечтательно уточняла: – Мальчик. Или девочка.

– Почему же не люблю? – сопротивлялся Мартын, слегка раздражаясь.

– Не знаю, – пожимала плечами Ляля. – Объяснить не могу. Но чувствую.

А тут повеселела, стала ходить в женскую консультацию, жизнь наполнилась.

А на службе у Мартына начались неприятности. И неприятности эти были связаны не с поведением Мартына, не с его офицерскими качествами и уж конечно не со специальной подготовкой. Мартын прочно закрепил за собой почетное прозвище «мамонта нарезной артиллерии», это была его вотчина, его кровная тема, в которой он разбирался едва ли не лучше всех на флоте. Дело заключалось в интенсивном упразднении самой нарезной артиллерии, замене везде, где только можно, пушек ракетами. Переучиваться Мартыну было поздно. Училища выпускали молодых ракетчиков, по этому направлению в штабах открывались новые должности. Новые открывались, а старые сокращались. Попал под сокращение и капитан третьего ранга Мартын Зайцев.

– Ну что, мамонт нарезной артилолерии, – сказал ему начальник отдела. – Сокращают тебя, как ни прискорбно. С первого марта ликвидируют штатную единицу, три месяца будешь за штатом, выполнять отдельные поручения и проходить медкомиссию. Так что готовься, подыскивай работу.

– Есть, – грустно отозвался Мартын.

– А пока придется съездить в командировку. Принято решение часть эскадренных миноносцев пустить под пресс, а часть затопить, используя в качестве мишеней для ракетных стрельб. Тебе придется обеспечивать одно такое затопление. Инструктаж получишь у флагарта и у начальника штаба. Твоя главная задача – безопасность личного состава.

– Кого топить станем? – спросил Мартын.

– Корабль тебе хорошо знаком, Мартын Сергеевич. Это – эскадренный миноносец «Озаренный».

– Да нет, сказал Мартын, изо всех сил скрывая волнение, – не может быть, – он даже отмахнулся от этой информации, как от наваждения. – «Озаренный» летом ушел на север своим ходом для использования в качестве учебного корабля.

– Вот на север и поедешь, Мартын Сергеевич, сослужишь своему эсминцу последнюю службу. Не будут из него делать учебный корабль. Расстреляют ракетами на глубоком месте. Уже и квадрат нарезали где-то возле острова Кильдин.

Мартын возвращался из Мурманска в подавленном состоянии духа. На его глазах и при его участии ушел под воду любимый эсминец. Его ждала досрочная демобилизация и какая-нибудь неважнецкая работа. Шло сокращение вооруженных сил отставных начальников становилось многовато. Приходилось рассчитывать только на свои физические качества. Немного утешали мысли о будущем ребенке: в жизни обещал появиться новый смысл.

Но и этой надежде не суждено было сбыться. Ляля разрешилась мертворожденным и сама скончалась при родах. Мартын остался один. Было несколько маловажных командировок с проверками выполнения последних указаний: по противопожарной безопасности, по специальной подготовке старшинского состава и так далее. Уезжать из Калининграда не хотелось. Маленькая квартирка и наладившийся немудрящий быт оставались последней его гаванью, за нее он и держался. Работу нашел в заводской гавани – береговым матросом. Отдать конец, принять конец. В ВМФ это поручалось молодым. Тут же на этом деле стоял целый Мартын Зайцев, отяжеленный уникальными знаниями, оказавшимися лишними.