Военно-морские рассказы

— Ва-карима, — наскреб он в памяти знаний. И подумав еще немного, добавил: — ... сэн?

Японец снова кивнул и разразился длиннющей тирадой на родном языке.

Не понял, — отлегло у нашего.

— Судовые документы в порядке, — процедил он по-английски. И сквозь зубы.

— Соо, соо. — Японское лицо непроницаемо, но чувствовалось, чувствовалось, что смеется.

— Хрен с тобой, — подвел итог командир осмотровой группы. И вышел на мостик.

Японский капитан отправился следом.

— Ну что, нашел? — ожил динамик на плече у радиста.

— Нет, товарищ командир, — ответил командир осмотровой группы.

— Ладно, — искаженный голос командира вроде бы подобрел, — сейчас катер к вам пойдет. С обедом. Понял?

Обедали прямо на палубе. Наши и японцы сели рядом и... приступили.

Японцы: разобрали крохотные чашечки с рисом, открыли какие-то консервы и замелькали палочками.

Наши: достали из-за голенища по ложке — многоцелевой, алюминиевой и в умелых матросских руках превращающейся во что угодно, и черпая «с бугром» из бачка РБУ (перловку) жевали с хрустом. Компот пили прямо из чайника, пренебрегая кружками.

— О, рашен, — говорили японцы восхищенно. — Рашен — бэст бойз!

Сунув в зубы «беломорину» наши чиркали спичкой.

«Ух, ты!» — светилось в японских глазах. Они долго смотрели как русские добывают огонь. Наконец, самый смелый подошел и щелкнул зажигалкой.

— Сенк`ю, — сказали наши, затягиваясь.

Японец яростно жестикулировал, указывая на спички, протягивая зажигалку...

— Ченч, — говорил он. — Ченч.

— Поменяться хочет, -догадались наши. — Нельзя... к сожалению. — Чиркнув еще (загорелось сразу) и прикурив, наши подарили коробок японцам. «Пускай играются».

Японцы унесли коробок. И чиркали счастливые.

А японский капитан во все глаза глядел на наш чайник. Он ходил вокруг него, как кот вокруг блюдечка со сметаной, облизывался и наконец... решился.

— Чиф, — сказал он нашему командиру осмотровой группы. — За один ваш чайник, — он ткнул пальцем в направлении алюминиевого монстра — битого и поцарапанного, — я готов дать видеомагнитофон.

Командир осмотровой группы расхохотался.

— Два, — мгновенно поднял цену японский капитан. — Один сразу, второй — через месяц.

— Группа, ответьте кораблю. — Командир как чувствовал момент.

— Товарищ командир, — командир осмотровой группы все еще смеялся, поэтому получалось неразборчиво. — Японцы предлагают за наш чайник два видеомагнитофона...

— Шли их... — отказался от торгового сотрудничества командир, — ...к японой маме! Прекращай осмотр. Сейчас шторм начнется.

— Товарищ командир, а как же...

— А никак! Мы не тех поймали, — ответил командир.

Флаг... поднять...

Приборка на корабле производится трижды в день. Это в обычный. В субботу она производится один раз, зато с утра и до обеда. В выходные и праздничные, правда, она и вовсе не производится, но таких дней слишком мало, чтоб о них вообще писать.

Утренняя приборка приходится на те краткие тридцать минут, что вольготно расположились между завтраком и подъемом флага. Убрали — и вперед — «Флаг, гюйс... поднять!».

При торжественном подъеме эту команду дополняют еще и государственным флагом, и флагами расцвечивания...

Но для этого надо, чтобы сигнальщики, все пятеро, вечером всю эту роскошь подготовили. Вышли, натянули, закрепили, проверили...

Ну, чтоб завтра... торжественно.

Обычно сигнальщики все это делают не торопясь. Неспешно натягивают тросы, цепляют флаги расцвечивания, расправляют, ну и так далее. В каждой специальности есть свои секреты и совсем ни к чему выдавать их посторонним.

Но иногда бывает, что «сочинять» весь этот праздник приходится через «бегом-стоять». Это: во-первых — быстро, во-вторых — не смешно. Смех приходит уже потом, когда все осуществлено и желудок, сумевший сжаться до размеров висячей родинки, медленно распутывает узлы, от сердца отлегло и ты смеешься, смеешься и никак не можешь остановиться.

Утренняя приборка катилась как по рельсам — накатано и под уклон, завтра ожидалось первое мая и сигнальщики, прислонившись к переборке, лениво смотрели на соседний СКР. СКР принадлежал Флоту и, в сравнении с нашим, пограничным, выглядел «не очень».

— Гляньте, — чей-то палец указал на соседскую мачту. — А они флаги уже прицепили.

— Флот, — пожали плечами остальные. — У них все не как у людей.

— Да, у нас лучше, — согласились.

И сигнальщики закрыли глаза, кожей ощущая черноморское солнце.

— А, вот вы где! — Дежурный по БЧ запыхался настолько, что, сказав это, вынужден был согнуться и дышать часто как служебная собака.

— Запыхался, бедняга, — переглянулись сигнальщики.

— Случилось что-то? — повернулись они к дежурному.

— Подъем... флага... сегодня... — шумно вытолкнул дежурный.

— Поднимем, — ответили сигнальщики. — Чего ж там не поднять?

— ...торжественный... — прохрипел дежурный по БЧ, — ...репетиция...

Вот тут-то все и заверте...

Вопрос «А на хрена?» все еще висел в воздухе, а сигнальщики уже мчались наперегонки с секундной стрелкой, разматывая на ходу тросы, неся в охапке цветастые флаги и громкими криками расчищая дорогу.