Военное искусство Александра Великого

В Мемфисе коронация и последующее обожествление на шаг приблизили его к этой цели. Хотя в глазах его соратников коронация была простым актом подчинения египтян, такой мистически настроенный человек, как Александр, должно быть, рассматривал это как важный знак, и, что бы его ни заставило это сделать, он все же предпринял труднейший переход через Ливийскую пустыню для разговора с богом, который принял его как сына. Через несколько месяцев он одержал вторую свою победу над Дарием при Арбелах и занял Вавилон, где перво-наперво озаботился тем, чтобы выглядеть в глазах вавилонян мстителем за их богов[216].

В Вавилоне он радикально изменил свою политику. Его ранние завоевания можно описать как «оккупирование провинций» Персидской империи; в тех, которые находились западнее Тигра и где проживало неиранское население, он мог успешно играть роль освободителя. Восточнее лежала родина иранцев, люди там почитали персидскую монархию и идея освобождения не имела смысла. Психологическая война, которая приносила такой богатый урожай, оказалась здесь не действенной, и Александр столкнулся с серьезным внутренним сопротивлением. Его база находилась в 1500 милях от него, и, хотя он об этом не знал, ему предстояло пройти еще 2 тыс. миль до полного завоевания Персидской империи. Прежде его политика освобождения оккупированных провинций и умиротворения их граждан позволяла ему не рассеивать относительно небольшую армию; как долго мог он рассчитывать сохранять ее в провинциях, в которых местное население было лояльно по отношению к Дарию и не желало подчиняться? Кроме того, проиграй он хоть одно сражение к востоку от Тигра, весь его тыл мог поднять восстание. Пока иранские провинции оставались ему враждебны, он должен был бы оставлять сильные гарнизоны по пути своего продвижения вперед, а у него для этого не хватало войск. Что же тогда ему оставалось делать?

Его решение было удивительным. Поскольку он не мог больше привлечь на свою сторону народ, он решил привлечь на свою сторону правителей. Не с помощью взяток – персидским способом – и не потому, что у него не было золотых и серебряных слитков; и мы не знаем ни единого случая, когда он пользовался подкупом, – будучи царем Македонии и избранником Аммона, он считал это недостойным. Александр решил воспользоваться своими заслугами и трусостью Дария и вместо того, чтобы править единолично только с помощью победителей-македонцев, разделить власть и ответственность с побежденным врагом. Теперь он обращался не к народу, а к сатрапам, в чьих глазах Дарий был окончательно дискредитирован. Разве не выгодно для них признать его царем и сохранить свои сатрапии и не оставаться верными человеку, который дважды бросил свою армию и чья трусость уже лишила его короны? Он апеллировал к их собственным интересам.

Каким образом он мог провести в жизнь свою политику? Его гений подсказал способ. Мазей, бывший сатрап Сирии, который столь доблестно командовал правым персидским флангом в сражении при Арбелах, нашел приют в Вавилоне, и, когда Александр объявился там, Мазей приветствовал его как победителя. В глазах Аристотеля Мазей был варваром, и обращаться с ним следовало как с рабом. Но еще со времени беседы с философом Псаммоном в Египте Александр изменил свои взгляды, и, поскольку в его глазах мужество было величайшей доблестью, которым отмечались «знатные и лучшие», он предложил сатрапию в Вавилоне Мазею – который в свое время был его самым опасным врагом.

Это было гениальным решением, уникальным во всей истории войн. Многие полководцы переметнулись на сторону врага, многие были подкуплены или по принуждению служили победителю; но никогда прежде победитель не назначал на должность сражавшегося против него до конца противника, почти что на поле боя, чтобы получить единственную приемлемую гарантию победы: союз между победителем и побежденным, который, хотя бы теоретически, будет способствовать сохранению мира и в котором знатные и лучшие будут управлять совместно. Таким образом политика сотрудничества[217] должна была сменить политику освободительную; по мере продвижения Александра каждый сатрап, который последовал примеру Мазея и сдавался без боя, сохранял свою сатрапию, и со временем македонцы перестали замещать их.