Военное искусство Александра Великого

Чтобы избежать опасностей, сопряженных с такой политикой, Александр, как, например, в Ливии, лишил персидских сатрапов военного контроля и вручил его македонцам[218], он продолжал назначать персов, пока не покорил Согдиану, после чего вновь обратился к македонцам. Причины этого понятны: стратегическая значимость этих назначений упала; он собирался покорять Индию, где не было персидских сатрапов, поэтому он либо назначал управлять провинциями македонца, либо входил в союз с индийскими раджами, например с Таксилом и Пором. Возвратившись из индийского похода, он обнаружил, что несколько персидских сатрапов воспользовались его отсутствием и злоупотребляли своей властью, таких он сместил; ко времени его смерти лишь три сатрапии управлялись персами. Хотя это говорит о том, что назначение персидских сатрапов не было столь успешным с административной точки зрения, как рассчитывал Александр, это не отменяет того факта, что стратегически это мера на время сработала. Она позволила Александру не отвлекать силы армии, необходимые для индийского похода, как и в случае с освободительной политикой, которая сохранила ему армию до прибытия на Тигр. После того как он переправился за Инд, не оставалось сомнений, что по мере продвижения его на восток все больше его людей будут заняты в гарнизонах и на линии коммуникаций, поэтому, когда он подошел к Биасу, у него оставалось слишком мало сил для успешного продвижения дальше в восточном направлении. Такая ситуация, несомненно, возникла бы и раньше, не проводи он политику освобождения и сотрудничества, и это лишь доказывает его мудрость.

Со смертью Дария характер войны изменился. До тех пор Александр был иноземным захватчиком; по праву завоевания он стал великим царем, и, хотя по понятным причинам он не принял этот титул, ему было ясно, что теперь иранцы – его подданные, а не враги. «Представлениям Александра, – пишет профессор Уилер, – о постоянном непрерывном завоевании противоречила необходимость держать какую-либо страну в подчинении силами армии… Именно эта идея, а не сила оружия, делает его подлинно великим» (Александр Великий. С. 480 и 476). Его империя не должна была стать ни греческой, ни македонской, ни азиатской, она должна была стать империей Александра. В этих представлениях не было и следа от идей Аристотеля, и он пошел гораздо дальше Исократа, который не мог себе представить сотрудничества Азии с греками. Они не соответствовали основной концепции эллинского мира, это был новый взгляд на мировое устройство.

После смерти Дария, следуя политике сотрудничества, которая до того выражалась лишь в сохранении системы сатрапий и назначении персов их правителями, Александр, чтобы выказать уважение своим новым подданным, принял персидский придворный этикет и стал носить персидское платье. Эти новшества возмутили многих старых воинов Филиппа. Они видели миссию Александра в том, чтобы присоединить Азию к македонским владениям; но когда они поняли, что он обходится с персами, как с освобожденными греками Малой Азии – то есть как с союзниками, – то пришли в такое негодование – вызвавшее гибель Филота, Пармениона, Клита и Каллисфена, – что это сорвало бы все планы менее решительного полководца. Слепые в своем невежестве, они не могли понять, что ни Греция, ни Македония не в состоянии восполнять потери армии, не говоря уже о том, чтобы поддерживать управление и обеспечивать все более возрастающие нужды гарнизонов и коммуникационных войск, а без них их завоевания невозможны. Они принадлежали старому миру, и неправильно было бы винить их за неспособность воспринять то новое, что было доступно и понятно одному Александру.

Кроме насущной нужды в смешанной армии, которую стали набирать после смерти Дария, двумя мощными инструментами в его политике сотрудничества служили города, которые он строил, и финансовая система, которую он ввел. Он понимал, что торговые отношения внутри империи были величайшим средством объединения, поскольку приводили к постоянным контактам людей, а вместе с обменом необходимыми товарами происходил обмен идеями. Города стали центрами торговли, поскольку в восточной половине Персидской империи их было мало. Он построил свои Александрии на оживленных торговых путях, и, кроме Александрии Египетской, которая была задумана как эмпорий, и Александретты, все они располагались к востоку от Тигра. Тарн назвал Александра «величайшим градостроителем его времени» (т. 1. С. 132), и многие из городов существуют и до сих пор.