Военные приключения комендора-подводника старшины Дерябина

Наевшись варева, насладились поистине курортным пляжем дивного озера. Все ветры у побережья дуют от озера и загоняют мошку в тайгу и прибрежные заросли. Даже слепни не могут высунуться к берегу. Прибой рокотал донными каменьями. Профессор помог Алёшке одеть гидрокостюм, ласты и маску с загубником-трубкой.

– На-ко вот стельки из свинца, да вложи в сапоги костюма. Далее машину у твоего Грачёва попросим, да баллоны с воздухом возьмём. Пояс одень, да карабин пристегни к фалу. Течения здесь повсеместно. Унесёт ни за понюх табаку.

Потом забили колья – кнехты для крепления страховочных фалрепов. Васильев неспроста попросил в напарники Алексея: тот был хороший пловец и крепкий парень. Для подводных исследований это были ценные качества. Позже Нил Аркадьевич выделил в помощь учёному Григория, молодого и смышленого парня из местных. Он знал наизусть всех рыб, рыбёшек, рачков, водяных червей и звёзд. Запросто нырял и даже был под водой по нескольку минут. Но тут их с Николаем Фомичём было двое. Костюмы сковывали движения, но под водой в них было сухо и тепло.

Едва вошли в воду, как их понесло течение. Пришлось поискать место потише – это была некая заводь. И, как только Алексей погрузил маску под воду, он буквально обомлел: это был мир из неведомой сказки. Водоросли создавали ощущение колышущегося леса, в чаще которого сновало уйма рыб, рыбёшек, всяких неведомых существ. Но лишь он взглянул на свои ноги в сапогах, как его будто поразило током: он стоял в гуще вьющихся гадов и звёзд. Это были водяные черви и морские звёзды. Всё подводное царство переливалось всеми цветами радуги, искрилось, отливало всполохами и манило идти дальше и глубже. Впечатление было таким очаровывающим, что парень временами затаивал дыхание. Очнулся от всей феерии лишь от дёргания фала у пояса: это профессор его вызывал на берег. Но даже на берегу Лёша сидел будто пьяный от увиденного.

– Что, малость ошалел, Алексей? Бывает, попервоначалу чудно. Далее привыкнешь и тогда начнём работать. Так и пошло: двое в воде, один на страховке. Незаметно подкралась осень. Баргузин задул так, что не то что в воду, а к берегу не подойти: волной могло смыть в Байкал – море. Прибыл профессиональный водолаз для работы подо льдом зимой. А группу профессора Грачёв попросил заняться промыслом на зиму: солили, коптили омуля, мясо тюленей. Для жира ловили головомянку: рыбу, наполовину состоящую из жира и оттого розового цвета и прозрачную.

Николай Фомич, сидя вечерами у костра делал для Алексея своеобразные политвливания. Именно так: лекции парень невзлюбил ещё на заводе: их читал рябой чекист с глазами как у гуся. Отчего казалось, что он вот-вот зашипит. Теперь же речь учителя уподоблялась священному елею: лилась из уст и внималась с багоговением. «Так вот, что такое политика!» – Прозревал юноша.

Оказывается, Япония, ставшая для Дерябина куда ближе, разворачивалась со всей полнотой агрессии к границам РСФСР. А ещё более того: с 1931 по 1932 годы военные расходы резко поползли вверх: почти на 20 % в год! Строились пушки, танки, военные корабли, самолёты… Зачем, против кого? А это прежде всего Манчжурия, Монголия, Китай и Россия до Байкала. И конечно же, усиленно работала разведка Японии.

Провозгласили «независимую» Манчжоуго-плацдарм для нападения на Монголию и Северный Китай. Близился Новый, 1933 год.

Появилась крепкая наледь. Алексей любил запускать голыши по звонкому, прозрачному и игристому льду, различимому лишь при отсвете солнца. «Тинь-тань-тинь-тон-тон-тон…» – Так озвучивал себя камешек, касаясь льда. Любил эту музыку Аникин.

Глава 10 Пропавшее достояние

К январю задули лютые ветры. Самые злые имели имена: конечно же – Баргузин, но и другие. А лёд намерзал по метру и более. Иногда их домик сотрясался от взрывов – это разрывали морозы лёд, образуя трещины по два-три метра шириной. Морозы доходили до пятидесяти градусов. А ещё чудо: по наледи невесть как образовывались ледяные сопки до шести метров высотой. Самое интересное было в том, что внутри они были полые, а со стороны озера имели открытость. Получалось нечто похожее на юрту или чум для аборигенов.

Новый, 1933 год встретили в самой большой избе исследователей. Здесь была камеральная лаборатория драгоценных камней, банки с заспиртованными жителями уникального пресного моря. Толстенные альбомы с гербариями и фото. Накрыли треногие столы-самоделки. Гуляли по-сибирски с песнями под гармошку. Мясо, спирт, рыба, икра – от снедей ломился стол. А уж грибов и ягод и перечислить невозможно. Кстати подгадала пурга и праздник отмечали три дня.