Военный Петербург эпохи Николая I

Совсем другие балы — с самым избранным обществом — давала петербургская знать. У подъезда останавливались, высаживая гостей, самые дорогие экипажи с гайдуками на запятках, жандармы сдерживали толпу любопытных, в дверях гостей встречал величественный швейцар в одежде, богато расшитой золотом. На парадной лестнице стояли, а в больших светлых залах с колоннами бесшумно двигались вышколенные лакеи, нередко, по традиции, одетые в ливреи и парики в стиле прошлого, XVIII, столетия на хорах играли лучшие оркестры, гостей ждали изысканные блюда, на устройство тратились огромные средства. Здесь танцевали, смотрели на танцующих, прогуливались по залам и гостиным, сидели за карточными столами генералы и титулованные офицеры самых престижных полков, флигель-адъютанты, генеральские адъютанты, высшие сановники, придворные вельможи, самые аристократические дамы и девицы, «золотая молодежь», графы, князья, русские и иностранные дипломаты и, наконец, нередко сам государь с государыней и другие члены августейшего семейства. Все это объединялось названием «свет», или «большой свет», «высший свет», «высшее общество», «светское общество». В это общество стремились попасть, его ненавидели и высмеивали те, кого оно не признавало, его мнением дорожили, на него завистливо любовались снаружи, его изучали и препарировали изнутри, оно диктовало своим членам и кандидатам неписаные законы этикета, поступков и самой жизни, оно одновременно притягивало и отвращало, но все равно оставалось притягательным. Пушкин, Лермонтов, Одоевский, Марлинский и целый ряд неизвестных нашему веку литераторов на страницах своих произведений злословили по адресу высшего света и наделяли своих вымышленных персонажей чертами реальных представителей этой среды.

Бал у Вонлярлярских. Худ. И.И. Шарлемань. 1852 г.

В этом кругу вращались гвардейские офицеры-аристократы, которым посчастливилось иметь родню и связи. Их свободное от службы время заполняли балы, рауты (так назывались торжественные званые вечера без танцев), музыкальные вечера у частных лиц, где избранное общество слушало приглашенную знаменитость, званые обеды, просто небольшие вечера со светскими разговорами, спокойной, неазартной карточной игрой и хорошим ужином и, наконец, визиты — короткие посещения светскими людьми друг друга по важным или пустяковым делам, с поздравлениями или просто от скуки.

Преображенец князь Имеретинский с восторгом, ностальгией и иронией вспоминал свои балы: «Сколько было аристократических барских домов, где все высшее общество и царская фамилия собирались на балы и рауты! На Невском проспекте, кроме домов Белосельской, графа Протасова и графа Строганова таких больше не помню, но на Большой Морской их число возрастало с каждым шагом… В конце Морской, по ту сторону Мойки, — огромный дом князя Юсупова, где в ту пору давались самые лакомые для светских людей и самые великолепные балы… Английская набережная была занята сплошь домами финансовой или придворной знати. На Дворцовой набережной — опять гнезда знати… Долго бы я не кончил, если бы стал их всех описывать… Балы и рауты большого света играли не последнюю роль в офицерском быту. Хотя немногие ездили в свет, однако, выражаясь словами генерала Микулина, „несколько преображенских воротников“ всегда можно было встретить на балах и раутах. После Венгерской войны я поселился с товарищем моим по Пажескому корпусу Александром Михайловичем Рылеевым. Мы стали выезжать в свет и там само собою отдаляться от казарменного забубенного житья».[148]

Великосветский салон. Неизв. худ. Нач. 1830-х гг.

Не лишенный поэтического таланта князь Имеретинский с легкой усмешкой над собой описывает в стихах свой первый бал у сенатора, графа А.Г. Кушелева-Безбородко, на который он попал зимой 1850 года. Вещи, обыкновенные для опытных в свете людей, оказались для юного прапорщика в диковинку, произвели на него сильное впечатление и были упомянуты в зарисовке со множеством любопытных деталей. Здесь и плошки с горящими огнями, расставленные перед домом по случаю торжества, и томящиеся в передней лакеи гостей, и выстроившиеся на лестнице лакеи хозяина, и лучший в Петербурге того времени бальный оркестр Гунгля, и хозяин, лично встречающий дорогого гостя, престарелого генерала от инфантерии П.Н. Ушакова, бывшего начальника гвардейской пехоты, и сидящие за картами старики, и танцующая молодежь, а также традиционная последовательность танцев, нравы маменек и дочек, и шутливое отчаяние неловкого молодого офицера, которому свет не прощает ошибок.

Бал