Военный советникъ

С тем, чтобы по приземлении вспухнуть темно-синим грибком вонючего дыма. Гуляющая публика с удивительным равнодушием продолжила свой променад[114], «убитый» бомбист с шипением схватился за шею, измарав пальцы в чем-то подозрительно-желтом – и на этом результаты неудачного покушения и закончились.

– Как ты лихо на землю нырнул! Прямо как в воду, рыбкой. Еще бы саженками отгреб – раз-раз!..

С достоинством вздев себя на ноги, его императорское высочество надменно парировал:

– Зато жив!!!

После чего осмотрел себя повнимательнее, и досадливо констатировал, что форму все равно придется менять. Травинки-листики еще ладно, но вот следы от раздавленных одуванчиков на животе и пятна сырой земли на коленях…

Смерив довольного Михаила еще одним укоризненным взглядом, князь Агренев подошел и ткнул пальцем в неприметный разрез.

– Что?! Э-э-э?! Но когда?..

Следующие полминуты член императорского Дома Гольштейн-Готторп-Романовых наглядно демонстрировал, что он как никто другой из своих родственников близок к народу. Особых перлов, конечно, не выдавал, но специфической образованностью все же блеснул, да.

– Но он же ударил ее абсолютно всерьез!

– Конечно. Все было натурально: пощечины, слезы – и разрез от стилета. Хотя вместо него в этот раз выступила пластинка лезвия от безопасной бритвы.

Стиснув несчастную пневматику, все-таки успешно «прирезанный» августейший курсант глубоко вдохнул, выдохнул, и устало рассмеялся:

– Познакомишь меня с ней?..

– Конечно. Но должен сразу же предупредить, что эта мадемуазель весьма большая поклонница Маркиза де Сада[115] – ну, знаешь, порка стеком, связывание, прочие милые шалости.

Поулыбавшись ошарашенному виду друга, Александр окончательно его добил:

– На два года тебя младше, свободна от отношений и очень любит свою работу. Так что, по-прежнему желаешь, хм, расширить горизонты и испробовать доселе неизведанное? К примеру…

– Черт! Все, более никаких подробностей!..

– Как скажешь, Мишель, как скажешь.

Вскинув руку, владелец «Колизеума» подал сигнал – и тотчас гуляющая публика по-армейски образцово развернулась и поспешила на выход. Собственно, и встреча-тренировка друзей тоже подходила к своему окончанию…

– А те две прелестных барышни, что взирали на меня с почтительного удаления? Они тоже?

– Та, что сидела лицом к тебе, отлично читает по губам, причем на трех языках. Вторая – ее помощница-охранительница.

– Черт! Черт!!!

– Да, жизнь полна разочарований… Пойдем.

Ничуть не беспокоясь за потрепанную форму (хорош бы он был, не позаботившись о замене заранее), великий князь в три широких шага догнал гостеприимного хозяина.

– Ты определенно прогрессируешь, Мишель.

– Да-да, я заметил.

Яд и разочарование в его голосе могли бы убить средних размеров анаконду.

– Ну, как минимум две попытки ты своей бдительностью сорвал, еще одну достаточно успешно парировал. Хотя, сам понимаешь, редко какую адскую машинку бомбисты не пичкают отравленным железом, так что тут шансы пятьдесят на пятьдесят. В следующую нашу встречу мы обсудим вопросы медицинского характера – и также я был бы весьма рад услышать от тебя самое малое три способа парирования угрозы длинноствольного оружия, и соображения насчет марксистов.

– Хм-м? Будет интересно.

Задумчиво коснувшись подбородка, гость напомнил:

– Что насчет моего промаха?

– Вообще-то, специальность Лизы…

– Так ее имя Елизавета? О, прости.

– Ее талант несколько в другой плоскости: она проверяет лояльность людей, служащих на ответственных постах в моих компаниях. То есть может познакомиться с кем угодно и где угодно, очаровать и закружить голову любовным дурманом, прощупать на слабости.

О том, что таких специалисток у него в службе наблюдения не одна, и даже не две… дюжины, оружейный магнат упоминать не стал. Лишние подробности только убивают интригу! Молчание, в котором они шли следующие пару минут, со стороны хозяина было спокойно-выжидающим, а со стороны его гостя – явно-заинтересованным.

– А та красивая дама, что попалась навстречу?

Остановившись, Агренев с нескрываемым удивлением поглядел на возвышающегося над ним молодого августейшего дылду, смущенно поправляющего испачканную форму. То ли князь в свои двадцать девять лет как-то незаметно постарел и охладел к женским прелестям, то ли у двадцатилетнего великого князя в крови вместо адреналина иные гормоны бурлят…

– Это ее коллега. Мишель, неужели жизнь младшего брата самого государя императора полна и таких тягот и лишений?.. Ведь к твоим услугам все балерины Большого императорского театра! Или, гм, неоднократно проверенные и высочайше одобренные достоинства несравненной Малечки Кшесинской!..

Застонав, «страдалец» спрятал лицо в ладонях.

– Вот уж не думал, что ты настолько брезглив.

– Кто бы говорил!

– Я все же смог научить тебя чему-то плохому…

Первого мая года одна тысяча восемьсот девяносто восьмого от Рождества Христова, всю Российскую империю постиг очередной страшный удар: в своей постели, не приходя в сознание, почил великий князь Николай Михайлович.