Воентур 4

Но проведение конструктивного разговора сильно осложнялось тем, что в соседней комнате находился Цанава, который обязательно будет греть уши, и это в лучшем случае. А вполне может случится так, что друг Берии про сочтет обязательным свое личное присутствие.

Но к большой удаче, в этой ситуации неожиданно помог сам Яков. Сходу поняв что Нечаев пришел для серьезного разговора, который обязательно захочет подслушать Лаврентий Фомич, он молча кивнул на открытое окно выходившее в одичавший яблоневый сад. Многие деревья были сломаны, и поверху торчали только верхушки с намокшими ветвями.

Яков первым полез через открытые створки на улицу. Дед Павел оказавшись на улице увидел молодого мужчину в форме РККА.

— Это свой… — и повернувшись к бойцу добавил: — Сергей нам надо поговорить без помех.

— Кто это Яша? — Поинтересовался Нечаев.

— Особо доверенный человек генерала Власика.

Сейчас сад был полон птиц и насекомых, но кроме нас и человека Власика никого в нем не было, сейчас он был полностью безлюден. Слышно было лишь мирное щебетание птиц.

В голове у Пал Игоревича сразу щелкнуло и он произнес:

— Так даже намного лучше чем я ожидал…

— Вы о чем?

Мы присели на старой, полусгнившей скамье и закурили.

— До твоего отца надо донести информацию даже не особой важности, которую я не могу доверить даже Берии и его самым доверенным людям.

— Какую, я лично передам отцу! — Горячо произнес Яков.

— На тебя еще не окончена охота Яша, так что сам понимаешь…

— Тогда как?

— Сейчас Цанава пишет спецсообщение Берии о том, что ты будешь доставлен в Москву лично им, под мощным эскортом, а во фронтовой санбат положат твоего двойника.

— А на самом деле? — Он пытливо заглянул в глаза Нечаева.

— А на самом деле, все будет с точностью до наоборот — ты ляжешь в санбат как двойник, а двойник полетит в Москву с Цанавой…

— Понял, рокировка…

— Твоя задача встретится лично с отцом, и передать ему, что этой информацией обладает вон тот полковник-пограничник. — Тут дед Павел показал глазами на Мисюрева. Зовут его…

— Я знаю…

— Ну и отлично! Сможешь это сделать так, что бы даже Берия ничего не узнал, и даже не заподозрил?

Яков молча кивнул.

— Тогда у меня все. Для Цанавы… Я тебе объяснял необходимость изобразить твоего двойника в медсанбате.

— Понял.

— Ну тогда пошли назад.

На молчаливый вопрос Цанавы, Нечаев только кивнул головой.

— Яков Иосифович, тогда немедленно приступаем к проведению операции. Прошу вас лечь на носилки и мы поедем во фронтовой госпиталь. Там вы будете проходить лечение.

Через несколько минут из расположения поста выехала небольшая колонна машин. В кузове одного грузовика стояли носилки с Яковом, во втором перевозили тело убитого немецким снайпером Витьки и легкораненого Жекова.

Перед этим, когда убитого Алеференко и раненого Жекова грузили в машину, Кирилл подошел к Нечаеву:

— Пал Игорич…

— Да? — Он обернулся к нему.

— Как же так… Ведь еще три часа назад…

— Так скажу. Противник считает, что этот захват очень важный для него, раз отправил такую подготовленную группу профессионалов. Согласен?

— Согласен. — Уже намного спокойнее ответил Кирилл.

— Значит в его планах Яков играл какую-то важную роль. Так?

— Та-а-к! — Радист думая о сказанных перед этим словах деда Павла, непроизвольно растянул слово.

— Так какого хера ты тут рефлексируешь, как барышня-курсистка? — Плеткой ударили слова Нечаева. — Планы врага нарушили? Нарушили! Его группу диверсов на ноль помножили? Помножили! Нашего человека спасли? Спасли! А то, что это оказался сын Сталина, так так карты легли! Понял⁈

— Кажется да!..

— Вот и молодец! Только сопли свои подбери. Нам еще до Берлина топать, а тут на твоих соплях техника буксовать будет, так ни до какой рейхсканцелярии не доберемся!

Увидев, как изменилось лицо радиста, я про себя довольно усмехнулся. Пистон получился знатный, зато подействовал! Вот что значит хорошо сделанная работа.

А то привыкли в моем времени по поводу и без оного к психологу бегать. Я вам тут такую психологию тремя матерными словами устрою, что ни к какому врачу еще долго обращаться не будете!

Закончив на этой ноте разговор с радистом, который для первого раза показал себя очень неплохо, в отношении себя я так сказать не мог…

Закралось в меня змеей ползучей сомнение, и я никак понять не могу… с этой операцией, мы правильно всё делали или нет?

По сути, ведь ради одного лейтенанта, просто одного гребаного лейтенанта, жизнь которого не играет на этой войне практически никакого значения, я рисковал жизнью восьмерых бойцов? А если бы немцы не церемонились и вырезали всех нахер, оставив в живых только радиста? Да еще бы, мы пару-тройку бойцов потеряли бы на освобождении единственного заложника. Десять за одного! Это что, равноценный обмен? Я ведь точно знаю, что плен Якова ни на что не повлиял. Ни на что! Пропагандистский эффект был незначительный, потому что с Гитлером Яков сотрудничать отказался. Наотрез. Вот такие получаются пирожки с горохом, еще не съел, а звуковое сопровождение уже работает! Этой грубоватой шуткой, как фиговым листком прикрылось мое нешуточное смятение.