Воевода

Неожиданно внёс диссонанс в благолепие торжества Юрий Мнишек. Вскочив со своего места, он громогласно потребовал суда над Василием Шуйским. Он вспомнил и коварное убийство царя Димитрия, и оскорбление своей дочери, царицы Марины, и собственные лишения в то время, когда находился в плену. Василий стоял молча, не отвечая на выпады честолюбивого пана. Промолчали и сенаторы, не желая угождать Юрию Мнишеку.

Король отпустил от себя пленников милостиво. Царя с братьями отправили в Гостынский замок, недалеко от Варшавы. Нужды пленники не испытывали, однако тоска уже через год свела Василия в могилу, а за ним скончались Дмитрий и его жена, подозреваемая в убийстве Скопина-Шуйского.

...По окончании королевского приёма состоялся праздничный фейерверк. Ошеломлённые обыватели дружно заорали, увидев в небе двух орлов. Один из них, белый, изображал Польшу, а другой, чёрный, Московию. Белый орёл пустил струю огня в чёрного, чёрный треснул и рассыпался искрами. Толпа повторяла слова снующих там-сям иезуитов:

   — Даруй, Боже, яснейшему королю Польскому, для блага Христианской церкви, уничтожить коварных врагов-москвитян!

Жак де Маржере, который в это время прощался с Конрадом Буссовом, ибо дальнейший путь его лежал в Гамбург, глядя на всеобщее ликование, процедил:

   — Рано Сигизмунд празднует победу под Московией. За одиннадцать лет я хорошо узнал русских. Их не сломить, даже если взять Смоленск и Москву!

«Снова подул резкий, сильный, бурный Аквилон вероломных северных изменников; снова всколыхнул он лицемерную и ненадёжную Московскую монархию. Русские сердца не смягчились даже предлагаемыми от тёплых фавониев царскими милостями Владислава, ни за что не хотели выразить повиновения, к которому обязали себя присягой, не растаяли и не отказались от упорного мятежа, даже чувствуя горячее прикосновение огненного Марса.

Сперва наблюдались небольшие вспышки этого Московского мятежа; их можно было легко задавить, как змею в траве. Но всевышний приговор Небес был иной.

Всевышнему Подателю счастья показалось, что поколение Сигизмунда слишком разрослось; так же, как и слава Польского народа. Обладание Московской монархией намного усилило бы его могущество и дало бы возможность отвоевать королевство Шведское. Наконец, король захотел бы овладеть также королевствами Данией и Норвегией. Эти три королевства, Шведское, Датское и Норвежское, были соединены под одною властью во время правления королевы Маргариты Шведской в 1380 г. Королю Сигизмунду легко было бы сделать то же самое, если б он распоряжался по воле Небес и если б удержался на Московском престоле. Небеса лишь показали ему призрак такого счастья, не дав этому призраку возможности осуществиться, т.е. не допустили соединения Московской, Польской, Шведской и других монархий под его скипетром. По мнению Небес, королевский дом был бы чересчур щедро одарён, если б всё это досталось ему в удел.