Воевода

Пожарский не поверил в искренность Трубецкого, поэтому ничего не ответил пастырям Троицкого монастыря. Зато в своём послании городам сурово осудил Трубецкого и Заруцкого за измену общему делу: «Из-под Москвы князь Дмитрий Трубецкой да Иван Заруцкий и атаманы и казаки к нам и по всем городам писали, что они целовали крест без совета всей земли государя не выбирать, псковскому вору, Марине и сыну её не служить, а теперь целовали крест вору Сидорке[101], желая бояр, дворян и всех лучших людей побить, именье их разграбить и владеть по своему воровскому казацкому обычаю. Как сатана омрачил очи их! При них калужский их царь убит и безглавен лежал всем напоказ шесть недель, об этом они из Калуги в Москву и по всем городам писали!»

Тогда же на совете было решено — ни в какие переговоры с Трубецким и тем более с Заруцким не вступать, пока подмосковный стан не откажется от своей присяги «псковскому вору». Тех же казаков, что перейдут к ярославскому ополчению, привечать наравне с земскими ратниками. Такая политика возымела своё действие. Почувствовав, что оказываются в изоляции, подмосковные руководители неожиданно «прозрели». В Псков для опознания Лжедимитрия срочно был послан Иван Плещеев, который до того больше всех ратовал за крестоцелование самозванцу. Явившись ко двору новоявленного «государя», Плещеев громогласно, в присутствии большого числа псковичей объявил, что перед ним не Димитрий. Воспользовавшись суматохой, Матюшка укрылся у князя Хованского, намереваясь бежать с ним из города. Но Плещеев вступил в переговоры с Хованским и убедил его выдать вора. Матюшку схватили и посадили поначалу в псковскую тюрьму, а затем Плещеев привёз его в свой стан, чтобы все казаки убедились в обмане.

Пожарский тут же с удовлетворением сообщил в города: «Да объявляем вам, что 6 июня прислали к нам из-под Москвы князь Дмитрий Трубецкой, Иван Заруцкий и всякие люди повинную грамоту, пишут, что они своровали, целовали крест «псковскому вору», а теперь они сыскали, что это прямой вор, отстали от него и целовали крест вперёд другого вора не затевать и быть с нами во всемирном совете».

Однако идти напрямую к Москве было нельзя: оставался ещё один серьёзный противник, который мог нанести удар в спину, — шведы. В Новгород для переговоров было послано представительное посольство, включавшее пятнадцать членов Земского собора от разных сословий. Возглавил его дьяк Степан Татищев. Посланник вскоре убедился, что новгородские правители находятся в полной зависимости от шведских завоевателей, получая из их рук жалованные грамоты на всё новые и новые земли.

Карл IX, который начал интервенцию и обещал прислать сына на русский престол, скончался. Королём стал его старший сын Густав-Адольф, и русская корона должна была перейти к младшему принцу Карлу-Филиппу. Однако новый король, подобно своему двоюродному брату Сигизмунду, сам возжелал править Россией и потому известил правителей «Новгородского государства», что скоро сам пожалует в Новгород, чтобы навести порядок. Было ясно, что молодой, но алчный Густав-Адольф желает превратить северные русские земли в шведскую провинцию. Тем временем шведы продолжали экспансию. После отчаянного сопротивления вынуждены были сдаться на милость победителей жители городов Орешек, Тихвин и Ладога. А новгородское правительство, подчиняясь указаниям завоевателей, обратилось в Белоозеро и Кириллов монастырь с призывом отойти от Москвы и присоединиться к новгородцам.

— Ждать добра не приходится! — сказал в заключение Татищев. — Того и гляди, со шведами придётся схватиться.

Пожарский немедленно приказал своему брату Лопате с лучшим отрядом ратников выдвинуться к Устюжине, чтобы отразить возможное наступление шведов из Тихвина. В Белоозеро был послан земский дьяк со свинцом и порохом. Велено было срочно построить там новую крепость.

Однако Дмитрий Михайлович продолжал надеяться на мирный исход переговоров. Поэтому в своих грамотах в города земский совет представил более радужную картину. «Степан Татищев в расспросе сказал, что в Великом Новгороде от шведов православной вере никакой порухи, а христианам никакого разорения нету: все живут безо всякой скорби; принц же Карло по прошению Новгородского государства будет в Новгороде вскоре, а даётся на всей воле Новгородского государства людей».

Из городов в Ярославль для будущих переговоров с новгородскими послами, приезд которых ожидался через месяц, приглашались «для общего земского совета изо всяких чинов человека по два и по три» с наказом от имени всех горожан, кого именно они хотели бы избрать государем.