Воевода

— Кривобок, ты знаешь, что такое «обтюрация»? — со вздохом спросил Егор.

— Дык, княже… Пыжей из кожи воловьей набить поплотнее — оно не хуже прочих пальнет, — на удивление точно ответил на его вопрос мастер. — Я вчерась нарезал заготовку да на круге подправил. А прут давешний за прибойник сойдет.

— Ну, чего делать? — пожал плечами князь. — Тащи!

Засыпав в усиленный ствол три полные горсти пороха, Егор самолично загнал в «экспериментальную» пищаль пыж, продавил его прутом до упора, пристучал для надежности молотком, закатил пулю, прибил еще пыжом, уже не так старательно. Кивнул Кривобоку:

— Тащи козлы!

Вдвоем они водрузили ствол на козлы для пилки дров. Через открытую калитку князь старательно навел оружие на приметную сосну в бору за оврагом, примерно в полукилометре от кузни, натолкал порох в затравочное отверстие, туда же впихнул кончик огнепроводного шнура. Кривобок тем временем подпер пищаль со стороны казенника еще не разделанной березовой плахой в рост человека и в полтора обхвата толщиной, удовлетворенно кивнул:

— Теперь никуда не денется! С богом, княже, — кузнец перекрестился. — Во имя Сварога… Поджигай!

Егор оторвал еще бересты, запалил в горне, поднес к кончику шнура, а когда тот зашипел, выплевывая струйку дыма, — вместе с мастером кинулся со двора, обегая мастерскую. Как только они оказались за домом, пищаль оглушительно грохнула — даже уши ненадолго заложило — в бору послышался треск, полетели щепы. От кузни в стороны пополз густой белый дым, словно там начался пожар.

— Кажись, не разорвало, — приподнявшись, попытался глянуть за плетень Кривобок. — Айда смотреть!

Он первым ринулся через овраг, князь стал спускаться по обледенелой тропке следом, но почти сразу поскользнулся и мигом съехал вниз на попе. Тут же встав и отряхнувшись, он начал подниматься на другой склон, цепляясь за ветки кустарника. Перевалился через покосившуюся березу, быстро пошел к сосне. Однако та стояла целой и невредимой.

— Сюда, княже! — замахал рукой кузнец от чистенькой зеленой ели шагах в тридцати в стороне. — Глянь, как разнесло! Пищаль мы отковали, кажись, просто зверскую! За триста сажен избу насквозь пробьет!

Железная пуля, как оказалось, попала в ствол старого высокого дерева возле самого края, стряхнув с елки снег и порвав, встопорщив древесину на длину где-то в половину локтя, после чего улетела дальше уже совсем слабой. Во всяком случае, если она еще куда и попала — то застряла в одном из десятков стволов, не нанеся заметных повреждений.

— Ты глянь, моща-то какая! — совсем по-детски радовался мастер. — Кабы татары тут стояли, так пятерых-шестерых вместе с лошадьми бы продырявила и не заметила! Вот диво так диво! Сказать кому — и не поверят! Чего ты хмурый такой, витязь? Радоваться надо! Вон какой удачной задумка-то твоя вышла!

— Я в сосну метил, а пуля в сторону черт-те насколько ушла, — показал Егор. — С такой точностью со ста шагов слону в жопу и то не попадешь. Канал неровный. Пуля раскачивается, и куда в итоге полетит, ни одной собаке не угадать.

— Окстись, княже! — замахал руками кузнец. — С трехсот саженей хороший лучник — и тот во всадника один раз из трех попадает. А ты хочешь из пушки по дереву приметиться! Такого никому ни в жисть не удастся. Рази из самострела попробовать — тогда да. Но от него мощи такой, как у тебя, не добиться. Эвон, как шарахнул! Не всякому лучнику по силам.

Они не спеша вернулись в кузню, над которой успело развеяться пороховое облако, осмотрели «станок для стрельбы». Козлы, как ни странно, уцелели, пищаль тоже была на месте, а вот плаху отдачей отбросило до самого забора, и на коре осталась вмятина в ладонь глубиной — наглядно показывая, что случится с плечом безумца, стрельнувшего из этакого «ружья».

Это был приговор. Окончательный и не подлежащий обжалованию. Знания двадцать первого века оказались совершенно бесполезными для технологий пятнадцатого. Мало-мальски эффективное для боя ручное огнестрельное оружие, как ни старайся, на деле оказывалось куда опаснее для стрелка, нежели для его противника.

Теперь Егор понимал, почему купцу Михайлу Острожцу с такой легкостью продали в Ярославле несколько бочонков пороха — особо не обеспокоившись, на кой ляд новгородцу понадобилось столько огненного зелья.

Просто никто и нигде за опасное оружие огнестрелы пока еще не принимал. И хотя в крепостях уже стояли пушки, способные метнуть завернутые в пеньку каменные ядра на расстояние почти в полкилометра либо щедро выплюнуть ведро-другое гальки в совсем близкого врага; и хотя во многих городах уже вовсю работали пороховые мельницы, перемешивая взрывчатую мякоть, окатывая и гранулируя ее, — однако для умудренных опытом воинов все эти новшества оставались баловством, пригодным разве что для вспомогательных целей.