Воевода

Теперь и Егор начал соглашаться с этим мнением. Со скорострельностью один выстрел в два часа, точностью стрельбы плюс-минус телега и дальнобойностью в половину расстояния полета стрелы — огнестрелы уже не казались ему устрашающим и всепобеждающим оружием. Их еще имело смысл поставить в городских башнях, зарядить и нацелить в опасном направлении, чтобы при удаче пару раз пальнуть по идущей на штурм толпе… Но ни на что большее они явно не годились.

— Черт… — буркнул Егор, с грустью расставаясь с замыслами по вооружению ватаги ружьями и дробовиками. — Ладно, а как со второй моей просьбой? С железными бочками?

— Ты про порозы? Так один я уже почти сделал. И клин поставил, и пробку. Осталось только сварить.

— Покажи!

Порозами Кривобок называл придуманные Егором примитивные фугасы. Подрывать друг друга бочками с порохом здешние люди уже умели — однако пока не догадались, что прочный корпус снаряда способен увеличить мощность взрыва в пять-семь раз. И гость из будущего очень надеялся этим своим преимуществом в знании воспользоваться, засыпав по бочонку огненного зелья в железные шарики со стенами в половину сантиметра толщиной.

— Чего «покажи»? — неожиданно для всех раздался звонкий голос княгини.

— Да вот, половинки несваренные… — растерявшись от неожиданности, отступил в глубину кузни Кривобок и поднял с пола две темные от окалины, тяжелые полусферы.

— Вижу, что несваренные. — Елена, даром что в десятке длинных юбок, тяжелой шубе и пышной соболиной шапке, пробежалась по мастерской, быстро заглянув своими невинными пронзительными васильковыми глазками в каждый угол, за горн, под верстак, за мешки с дубовым и березовым углем, после чего, вскинув тонкие темные брови, сообщила Егору: — Батюшка, тут смерды лачинские недоимки привезли. Тебе, стало быть, княже, кланяются, почтение засвидетельствовать хотят. Ты бы их пошел приветил.

— Да, иду, конечно, — вспомнил о своих служебных обязанностях молодой человек, подобрал налатник, встряхнул, накинул на плечи.

— А что за баба сюда бежала? — не выдержав, внезапно спросила Елена. — Я приметила кого-то, пока шла.

— Супруга моя, верно, Снежанушка, — с теплотой в голосе ответил Кривобок. — Он, смотрю, на полке кувшин и сверток появились. Обед, стало быть, приносила.

— А-а… — огляделась еще раз по сторонам княгиня, но в небольшой кузне прятаться было решительно негде. — Так идем, любый мой. Мерзнут людишки-то.

— Ты доделай, когда время будет, — напоследок приказал кузнецу Егор. — Завтра подойду, посмотрим.

— Не беспокойся, княже, — кивнул мастер. — Все исполню в точности.

Под руку с родовитой супругой Егор прошествовал к воротам княжеского двора, где свернулся змеей длинный обоз. Крестьяне, скинув шапки, согнулись в низких поклонах:

— Здрав будь, надежа-князь! Долгих лет тебе, княгиня Елена! Совет да любовь с молодым супругом. Долгие лета и детей поболее!

— Глянь, как моему возвращению радуются, — не без гордости шепнула мужу княгиня. — Все же я здесь законная хозяйка, а не Нифонка, подлый прыщ!

— Конечно, ты, — ухмыльнувшись, не стал спорить Егор.

Его всегда удивляло, откуда в умнице Елене, расчетливой, хладнокровной и многоопытной, взялся этот забавный «комплекс Золушки». Сам он, половину сознательной жизни проведя в шкуре частного предпринимателя, отлично знал, что простому люду глубоко наплевать на правила престолонаследия, законность власти правителя и хитрости его происхождения. Людей интересует только размер податей, безопасность и возможность заработать на сытую жизнь. А поскольку Елена после того, как ватага Егора вышвырнула князя Нифонта из Заозерского удела, не поменяла ни единого тиуна или мытаря[1] и не простила ни одной недоимки — он бы ничуть не удивился, если бы половина княжества и вовсе не знала о смене власти в скромной столице княжества.

— Вот, княже. Недоимку с ловов по обычаю довезли, — добавил один из крестьян, отрастивший густую черную бороду, но при этом наживший уже немалую лысину.

— И вам всего хорошего, христиане, — кивнул Егор. — Шапки наденьте, простудитесь. Чай, не май месяц на улице.

Пройдя вдоль телег, он откинул рогожу на одной, на другой. Везде лежали навалом длинные черные туши насквозь промороженных усатых пучеглазых налимов. Хорошие налимы, килограммов по пять в каждом. Не красная рыба, конечно же, однако неплохое подспорье в хозяйстве, когда нужно каждый день кормить сотни голодных ртов.

— Молодцы, мужики, порадовали, — князь Заозерский прикрыл рыбу рогожей. — Вижу, рыбаки вы умелые, дело свое лучше всех прочих знаете. К амбару дальнему катите, там выгружайте. Тиуну скажите, по чарке вина каждому я налить велел, дабы возвертаться веселее было.

— Благодарствуем, княже, — моментально повеселели крестьяне. — Мы же со всей душой… Завсегда готовы. Долгих лет тебе, князь Егорий!

Вот так. Много ли нужно, чтобы любовь у человека заслужить? Доброе слово да поощрение за старания. И плевать смердам, есть у него права на удел здешний али без закона он дворец княжеский занял.