Воевода

Через четверть часа кованая рать вновь понеслась дальше, уже не видя оторвавшегося врага, но наглядно наблюдая следы его паники: рассыпанные мешки с припасами, скинутые на обочину чересседельные сумки, мешки, скатки.

Спустя несколько часов дружинники опять наткнулись на заслон. В этот раз опрокинутых поперек пути телег оказалось всего три, но лежали они на мосту через безымянную речушку с черной торфянистой водой. Сама — в три шага шириной, да только русло себе вымыла в две сажени в глубину и три косых сажени от склона до склона. Не перескочишь.

Стрелы и сулицы опять вынудили конницу остановиться, разойдясь по широкому лугу перед мостом. Передовая полусотня спешилась и привычно пошла вперед, выставив перед собой золотых львов на алом фоне, быстро раскидала препятствие. Дружина двинулась дальше, лишившись одного коня, не считая раненых, а разогнанные новгородские бойцы удрали в заросли лещины вверх по ручью, потеряв убитыми двух человек.

Погоня продолжалась: вперед, вперед, вперед!

Вскоре наступившие сумерки вынудили великокняжескую кованую рать остановиться. Люди, раззадоренные легкой победой и предвкушением кровавого развлечения, готовы были мчаться всю ночь напролет — да вот лошади тяжело дышали, роняя розовую пену, и с трудом соглашались переходить с шага на рысь, как ни понукали их всадники.

— Ничего, — утешил господина Яндыз, спешиваясь возле Василия Дмитриевича. — У новгородцев лошади похуже наших будут, и тоже выдохлись. Коли не остановятся, падать начнут, нам же лучше. Завтра нагоним. Дозволь мне?

Великий князь лежал на попоне, полузакрыв глаза и не шевелясь. Скакал он с легкостью, но вот когда холопы сняли правителя с седла — ноги внезапно захлестнула такая боль, словно весь этот путь он прошел пешком. Однако сейчас, пока Василий лежал, она потихоньку отступала.

— Сам нагоню, — ответил, не поднимая век, правитель. — Негоже дружине без князя свого в походы ходить. Сам догоню, сам и суд учиню. Попомнят еще новгородцы этот набег. Руки отрубленные собрать велю и ладью с ними на Волхов отправить, дабы помнили. А по зиме с ратью визит ответный учиню. И пусть токмо попробуют ворота мне сами не отворить! Камни тамошние — и те кровавыми слезами плакать будут!

— Коли их было десять тысяч, — прикинул Яндыз, — и заловить удастся хотя бы половину, то уже на полста сотен силы новгородские убавятся. А многие еще и просто разбежались. Пока выберутся, пока от ужаса своего отойдут. Иные же и просто из города со страху убегут. После поражений больших завсегда так бывает. Считай, полные десять тысяч ратников из строя вражьего выбили. Да, слаб будет зимой Новгород, хоть голыми руками бери.

— Еще не выбили, — сказал отдыхающий князь. — Еще догнать надобно.

— Завтра догоним, — твердо пообещал татарин, поднялся и на правах второго после князя воеводы стал расставлять караулы; назначил людей развести костры, приказал забить десять самых слабых раненых скакунов и зажарить, дабы накормить воинов.

«Проклятый Чингисид забирает власть, даже не спрашивая моего разрешения, — подумал Василий Дмитриевич, слыша с попоны его уверенные приказы. — Приручить его надобно либо назад отправить. Иначе подсидит меня в Москве… Точно! Серебра дать, царевичей с людишками, да в Орду спровадить, дабы стол ханский себе возвращал. Одолеет Булата, скинет — то мне хорошо. Друг в Поволжье править будет. А сгинет безвестно, то и ладно. Одной опасностью меньше…»

Мысль показалась ему хорошей, и великий князь с облегчением уснул…

Глава 9

Августа 1410 года Река Ковжа

Длинные сани с двумя похожими на совиные уши упорами, удерживающими ушкуй, сползли по сверкающим от жира дубовым полозьям в воду. Вернувшись в родную стихию, корабль резво подпрыгнул, закачался, по инерции проплыл почти до самого противоположного берега — но гребцы, налегая на весла, смогли-таки вовремя погасить инерцию и повернуть судно вдоль откоса, подгребли к причалу, накинули на быки причальную петлю. Задержка вышла недолгой. Кормчий, расплатившись с амбалами за волок, через борт запрыгнул на палубу. Встряхнув толстый канат, моряк сбросил его с быка, и вода понесла свою новую игрушку вниз по течению.

Все, команда отмучилась, теперь пару дней можно было спокойно отдыхать.

По Вытегре, вверх по течению, все сорок верст — полных шесть дней пути — им пришлось гнать ушкуй на веслах. На бечеве, с бурлаками, получилось бы быстрее вдвое — но, как назло, свободных ватаг на берегу Онежского озера не нашлось. Незнамо почему, но перед волоком случился очень серьезный затор, и чтобы протянуть все корабли, собравшиеся у переправы, хозяевам пришлось даже лихорадочно нанимать за тройную плату дополнительных работников и лошадей, организовывать ночную работу, благо заблудиться тут было невозможно даже чужаку: иди себе вдоль толстых и прямых полозьев да скотину подгоняй, дабы сани шустрее тянула.

Однако река Ковжа никакой подмоги ни от кого уже не требовала. Текла себе и текла, не замечая, что несет на себе многие тысячи пудов товара, загруженного в трюмы огромных морских и речных кораблей.