Воевода

— Любый мой! Единственный, желанный, ненаглядный. Теперь мы всегда будем вместе! После того, что ты сотворил с Москвой, Василий уже точно никогда больше не рискнет тебя тронуть. Мы можем спокойно вернуться к себе в Заозерье и ни о чем не беспокоиться. Только ты и я, Егор. Я и ты, мой милый. До конца жизни.

— До конца жизни, это да, — согласился Вожников. — А вот насчет «спокойно», это вряд ли.

— Почему?

— Лена, ты знаешь, что такое велосипед? — спросил он и тут же ответил сам: — Хотя, о чем это я? Откуда?

— Что за «велосипед»? — заинтересовалась княгиня.

— Это такое устройство, которое позволяет передвигаться удобно, просто и очень быстро. У него есть только один недостаток. Если на нем остановиться, он тут же падает набок вместе с седоком.

— Забавно, — рассмеялась Елена.

— Не очень, — опустился рядом с ней Егор. — Я сейчас точно в таком же положении. При попытке сбросить скорость сразу наступает карачун.

— Я тебя не понимаю. Поясни, — потребовала супруга.

— Чтобы собрать больше ратников, я взял Стокгольм. После большой добычи у меня стало больше сил, а с большими силами я взял еще больше добычи, ко мне пришло еще больше воинов, я взял еще больше добра, и теперь, после Москвы, ко мне станут вербоваться еще больше охотников легко и быстро разжиться золотом с помощью меча. Однако, если сейчас я вдруг остановлюсь, если обниму тебя и поеду жить на Воже-озеро в покое и радости, ватага меня просто не поймет. В худшем случае возненавидят, сочтут предателем. В лучшем — просто выберут нового вожака. Но в любом случае я останусь без армии. Как тебе такой расклад?

— Про-оклятие! — Елена откинулась на подушку. — Что же делать?

— Велосипед. Чтобы не упасть, нужно двигаться, — пожал плечами Вожников. — Нужен новый поход за еще большей добычей. Но тут имеется серьезная засада. Сотни ладей — это не десятки, в Балтийское море такой флот незаметно не выведешь. Самые мощные морские силы там, у Ганзы и Швеции. Они возможности отомстить не упустят. Выходит, Балтика для меня закрыта. Литва сейчас крестоносцев бьет. Значит, хорошие парни, их обижать не хочется. Самый богатый город Руси мы уже взяли. Да и вообще, бить своих, русских, нехорошо. Остается только Орда. Но против нее, боюсь, войск все равно будет мало. Да еще московский князь… Раньше Василию до нас было как-то фиолетово. Лень таскаться, вот и не трогал. Теперь же так просто слабости не спустит. Коли узнает, что я с основными силами ушел куда-то на сторону, обязательно сквитаться придет. Такой вот парадокс. Уходить нельзя, а оставаться еще хуже.

— Нужно что-нибудь придумать, Егорушка, — сама себя погладила по голове княгиня. — Обожди, дай подумать. Должен быть какой-нибудь выход. Выход есть всегда.

Сентября 1410 года Москва

В посольской палате настроение держалось не самое лучшее, да и дума была не в пример жиже, нежели ранее. Недавний разор великокняжеской столицы поселил в умы многих бояр и князей сомнения в силе Василия Дмитриевича, в его способности защитить пришедших к нему под руку людей. Посему иные воины, целовавшие крест на верность, от службы стали откровенно уклоняться, отъехав в свои уделы. Другие, беглые, тихо ушли искать покровительства у иных князей или ханов. Опустошенная казна лишила Москву возможности платить за службу, а вместе с тем — и многих бояр, которые, не имея земли, продавали свой меч и кровь за серебро.

Подати упали — товар купеческий за бесплатно отплыл на север, торговать оказалось нечем. Разоренные горожане не могли покупать на рынке даже самое насущное — и в Москву не приплывали гости из других городов. Собственные смерды, разбалованные ворогом, который не разорял, а еще и приплачивал за взятый хлеб и скот, — откровенно нахваливали новгородцев и не желали везти оброк жестокому и неудачливому московскому хозяину. А у того не имелось сил, чтобы осадить наглецов твердой рукой. Радовало только то, что не нужно было везти «выход» в Орду — там опять началась замятня, на стол сел то ли Зелени-Салтан, то ли хан Керимбердей, а может, уже и кто-то третий. А нет хана — некому и дань давать.

Денег в казне не было даже на то, чтобы восстановить Боровицкие ворота — и каменная кладка вместо подвесного моста лишний раз напоминала городу о перенесенном унижении.

В таком положении ничего хорошего Боярская дума не ждала и от послания, привезенного раненым боярином Зориным, взятым в полон после первой сечи — а ныне отпущенным домой с поручением. Все понимали: Новгород хочет выкупа за полон. И как ни крути — его придется собирать, отнимая последнее от княжеской казны, отвозя победителю все серебро, что соберут мытари и тиуны в иных, не испытавших разорения городах и весях.

— Ну, сказывай, — разрешил князь Василий полонянину, стоящему перед ним в неожиданно добротном кафтане и с лубком на левом плече.