Воевода

Терять ее было больно до слез. Столько сил. Столько здоровья в нее вложено. Но и удержать, ежели с Государем пойдет конфликт, не выйдет. Ведь она зависела от поставок с Руси. По крайней мере, пока. Да и потом – крепость-крепостью, но всю округу ведь вытопчут. И чем питаться в такой ситуации?

Ну да ладно.

Строительство крепости диктовало свои условия. Ей требовался строительный материал. Поэтому рядом с ней и возник целый комплекс по его выделке. Прежде всего – римского кирпича. Для его производства здесь уже оказалось развернута целая мануфактура. По сути – распределенная.

В каменоломнях на Оке добывали известняк. Там же его обжигали. И везли к вотчине уже готовую отожженную известь. Тут ее смешивали с водой, землей и с помощью простеньких железных пресс-форм, «клепали» стандартные кирпичи. Быстро. Легко. Много. ОЧЕНЬ много.

К весне 1556 года возле крепости имелось уже двадцать пресс-форм с бригадами по два человека на каждой. Что позволяло каждый час выпускать по тысяче двести кирпичей. День на день не приходился, конечно. Однако в среднем в сутки удавалось получать около десяти-одиннадцати тысяч[30] этих «куличиков». Что по тем временам было необычайно классно. Особенно в перерасчете на одного работника. Понятно, что кроме формовщиков имелись и небольшая бригада, занимавшаяся перевозкой сырья и готовой продукции. И люди, нанятые для пережога извести. Но совокупно на этом направлении трудилось не больше ста человек. И расход топлива был смехотворен по сравнению с керамическими кирпичами.

И это производство легко сворачивалось и уезжало вместе с Андреем. Ведь оборудование было передвижным и негабаритным. Главное – увести людей, получившим за это время уже весьма приличный навык.

А вот с лесопилкой так поступить было нельзя. Увы. Просто потому, что она представляла собой относительно стационарное сооружение. Обычный просторный навес с плетеными стенами, обмазанными глиной. Внутри рама с пакетом пил, что ездила вверх-вниз по направляющим. Привод от двух лошадей, что медленно шли по кругу, вращая своего рода румпель. Само собой, все точки трения прикрыты медью и обильно смазаны дегтем. Так, чтобы терлись только металлические части промеж себя. Где массивными медными деталями, где простыми пластинками. Не суть. Главное, что не дерево об дерево.

Так или иначе, но эта лесопилка работала. И очень неплохо работала, если сравнивать ее с производительностью получения брусков и досок привычными способами. Через раскалывание бревна, его обтесывание и последующую доводку разного рода приспособлениями вроде рубанка или струга. На лесопилке же каждая доска получалась раз в двадцать дешевле и несравненно быстрее. И отходов меньше. И геометрия соблюдалась не в пример лучше. На продажу продукция этой мастерской не шла, но очень сильно облегчала и ускоряла работу в других направлениях. Да и с крепостью без нее все было бы не так замечательно.

Если уезжать, то тут разве что демонтировать все металлическое и забирать с собой. Но это такое себе занятие. Проще сжечь и с нуля построить на новом месте. Тем более, что там может быть и подходящая мелкая речушка, которая совсем изменила бы весь технологический процесс и в известной степени конструкцию.

В более выгодном положении находилась ковровая мануфактура.

Небольшое двухэтажное здание, в котором она находилась, было разделено на две линии вдоль длины. И там совокупно сорок станков. Самых что ни на есть примитивных деревянных станков. Их увозить не имело ни малейшего смысла. Поджечь и уйти. Главное – люди. Ибо мастерицы, которых вырастил в своей вотчине Андрей, стоили денег. Больших денег. В силу уникальности навыков. А станки можно было легко и на месте сделать новые. Благо, что ничего сложного в них не имелось.

Пряжа для них добывалась методом распределенной мануфактуры. То есть, маленькими порциями шерсть раздавалась всем охочим, через Тулу. И эти охочие обязались взамен поставить определенный объем пряжи надлежащего качества. За денежку. Небольшую, но денежку. И эта денежка для простых селян была огромной помощью и подмогой. Да и не только селян. Жены и дочери обитателей посада тоже охотно подключались к этому делу.

Понятное дело, что пряжи получалось заметно больше, чем требовалось для ковров. Даже в рамках довольно ограниченной закупки шерсти прошлого года. По весне же 1556 года купец Агафон сумел закупить степной шерсти ОЧЕНЬ много. И загрузить ее переработкой всех желающих. Там ведь нужно было не только прядением заниматься, но и другими стадиями переработки. Но это требовалось не для ковров. Нет.

На выделенной ему земле в Туле Андрей с началом тепла начал строительство большой ткацкой мануфактуры. Понятно, тонкого и дорогого материала ему на ней не выпустить из-за нехватки мастеров и подходящего сырья. Однако он и не собирался, планируя сосредоточиться на прочных тканях саржевого плетения. Не только шерстяных, но и льняных, конопляных и даже из крапивного волокна. Для чего загрузил и озадачил Агафона.