Воевода Шеин

— Велика сила у этих ядрышек! — важно сказал Варлам. — Теперь можно и пушку подальше отставить.

Он уже догадался, что ему морочили голову, когда говорили, как чистить ствол пушки. Старый пушкарь подумал, что отныне ближний ордынец ему не страшен: как косой косить будет. И велел Варлам пушкарям откатить орудие от склона оврага ещё на пятнадцать сажен.

Той порой Анисим уложил в холстину уже тридцать камней, но меньшего размера. Выстрелили. На этот раз оказалось девятнадцать попаданий, а «ядрышки» ушли в землю почти так же.

— Ну, батюшка-воевода, хвала тебе и твоему Анисиму. Да мы теперь… — важно оглаживая бороду, продолжал восхищаться Варлам.

Был выстрел и в третий раз — для укрепления веры в новинку. На холстах и живого места не осталось. Уходя от пушкарей, Михаил сказал Варламу и Анисиму воеводским тоном:

— Волю вам даю донести новинку до всех пушкарей, показать им, какие камни собирать, как заряжать пушки. — Дал Шеин задание и сотскому: — А ты, Никанор, пошли своих ратников камни искать и тоже покажи им, какие. И кучу за храмом переберите.

Незаметно приблизился Покров Пресвятой Богородицы, праздник, на который было назначено венчание Артемия и Анастасии. Горожане знали об этом событии в семье Селезнёвых, и с утра сотни их собрались на площади близ храма Николая Чудотворца. Кто-то догадался принести соломы и устлать путь до паперти храма. Два старших брата Селезнёвы несли свою сестрицу к храму высоко на руках. Пожилые горожане осуждали молодёжь: эк невидаль выдумали. А молодым потеха: красавицу невесту всем видно.

Жених шёл в окружении воинов, рядом с ним выступали «бояре» жениха Михаил и Никанор. А перед ними кружились, пели «боярки» — девицы-подружки невесты. Вот и врата храма, братья поставили невесту на паперть, жених поднялся к ней и, взяв за руку, повёл в храм к венцу.

В этот час прискакал из Рязани гонец. Открыли ему ворота, он спросил, где найти воеводу Шеина, как узнал, помчал к храму. Гонца россияне всегда угадывали и даже могли сказать по виду, с какими вестями он примчал. Как глянули пронские жёны на гонца, так и поняли, что привёз он недобрые вести. Он же кричал:

— Дорогу, дорогу! Где воевода Шеин?

Крик гонца достиг ушей Михаила. Он понял, что гонец неспроста к нему рвётся: важные вести привёз. И Михаил сказал Артемию:

— Иди, брат, в храм. Пусть ваш обряд идёт своим чередом. Я же скоро приду.

— Понял тебя, побратим. Всё так и будет, как присудили.

Артемий скрылся с Анастасией за вратами храма. А Михаил подошёл к гонцу.

— Что случилось, служилый? — спросил он.

— Грамота тебе, воевода, срочная.

Гонец достал с груди из-под кафтана свиток. Михаил взял его, проверил печать, сорвал её и развернул грамоту. Прочитал и стиснул зубы, потому как захотелось ему выругаться с досады. Грамота была краткой и жёсткой. В ней говорилось, чтобы он, воевода сторожевого полка Михаил Шеин, по воле царя Бориса Годунова взял в Пронске две сотни конных, с которыми пришёл из Москвы, и следовал в день получения грамоты в Мценск воеводой передового полка, не добиваясь опалы. Указывалось в грамоте, что вторым воеводой идёт стольник и воевода Борис Михайлович Вельяминов. Находился Вельяминов в эту пору в городке Михайлове.

Осмотревшись, Михаил увидел неподалёку Анисима, кликнул его.

— Сбегай в полк, позови сотских Никанора и Глеба к дому воеводы Селезнёва. Да не мешкай и им не давай.

— Исполню мигом, воевода, — ответил Анисим и убежал.

А Михаил Шеин задумался: что могло случиться под Мценском, если его так спешно перебрасывают? Но гонец ещё был рядом, и он, похоже, выложил не всё. Михаил спросил его:

— Что ещё у тебя, служилый?

— Фролом меня зовут. А сказать я тебе, батюшка-воевода должен вот что. Как провожал меня дьяк Вылузгин, велел передать тебе добрые вести. Твои в Суздале здравствуют. Голод их не поразил. И семеюшка твоя разрешилась, принесла дочь.

— Что ж ты, Фрол, до сих пор молчал! — воскликнул Михаил. — Доченьку-то как назвали? Крестили?

— Всё путём, воевода. А назвали её Катей — так твоя жена захотела. У Измайловых тоже всё по-божески. А большего я не знаю.

— Ну спасибо тебе, славный Фрол. То-то радость принёс! Елизару поклон от меня. А пока ты отдохни у нас, сейчас трапеза великая свадебная будет. Мне же в путь пора собираться. По какой причине, не ведаешь?

— Не ведаю, воевода. Да дьяку Вылузгину ты любезен.

— Выходит, и впрямь по царской воле меня отсылают с насиженного места.

Первое, что пришло Михаилу в голову, была мысль о чьих-то происках. Едва он приготовил крепость к обороне, как его гонят неведомо куда. Но появилось и другое. Михаил знал, что Мценск совсем близко от Польши. «Вот и разгадка: поди, поляки с разбоем лезут. Им и мир не помеха, лишь бы разорить соседа», — решил он.

Шеин и до дома Селезнёвых не успел дойти, как его догнали сотские Никанор и Глеб. Когда сошлись они, Шеин сказал:

— Идём в поход, други. Вам до полудня завершить сборы, накормить людей и в путь. Да не забудьте харчи взять. Идти нам не меньше семи дней.

Увидев Анисима, Михаил велел ему:

— И ты собирай всё в путь. А я до храма схожу.