Воин

— С чего это я должен верить тебе? — поинтересовался я, растирая ноющие запястья и щиколотки. — Ты ведь хоть и бывший, но чиновник приказа императорского спокойствия, а там предателей не держали никогда.

— Пока я служил там, — голос Шиня сталь холодец, как лёд с вершин Отпорного хребта, — предателем и не был. Минцы предали всех нас, продали каганам, понимая, что власть им не удержать. Теперь умным людям, вроде меня надо искать подходящего предводителя повстанцев, чтобы примкнуть к нему.

— И ты выбрал моего, — отпираться было бесполезно и я начал играть в открытую, — исключительно потому, что он — прямой потомок Циней, издревле правивших нашей страной.

— Не язви, тяньган, — отмахнулся Шинь, — ты отлично понимаешь чем именно обусловлен мой выбор. На стороне Циня горные монахи, а эту силу не превозмочь никаким каганам.

— И всё равно, слишком похоже на провокацию, даже не с твоей стороны, Шинь, а скорее от этого вашего дядюшки Ву. Слишком он непонятный тип.

— В общем, так, — хлопнул себя по коленям уставший от разговоров Шинь, — я могу вывести тебя отсюда — полномочия на это у меня есть, а могу оставить здесь, на милость палачей и дядюшки Ву его с его новым приятелем из-за хребта, Делакруа.

— Делакруа, — от звука имени человека спасшего меня и желавшего проникнуть в тайну Горного монастыря меня мороз по коже продрал. Оставаться с ним наедине в этой сырой камере мне совсем не хотелось. — Я готов.

Шинь кивнул мне, обмотал для виду руки за спиной верёвкой и мы вместе вышли из камеры. Профосы и чиновники косились на нас, ничего не понимая, однако возражать старшине никто не стал. Оказывается предусмотрительный Шинь забрал мои вещи и, главное, копьё у Вона и озаботился четвёркой лошадей для нас — парой верховый и парой вьючных, с припасами.

— Менять коней возможности не будет, — сказал он, вскакивая в седло, — полномочий у меня больше нет. Так что придётся беречь этих.

Я лишь пожал плечами, сжимая ногами бока своего коня.

За отъездом предателя Шиня и освобождённого им тяньгана наблюдали двое, сидевшие на стене Лояна. Это были серый шаман дядюшка Ву и загадочный даже для него адрандец Делакруа.

— Итак, — усмехнулся последний, — Вэй-ли мы упустили, что теперь?

— Проследим за ними, — пожал плечами Ву, — тяньган приведёт нас, в конце концов, к логову повстанцев. Предварительно он, конечно, будет устраивать Шиню проверки лояльности. Оба отлично понимают, что один не верит другому ни на грош, так что покружат они по стране изрядно.

— И что же делать в это время нам? — спросил Делакруа. — Мне нужно проникнуть в Горный монастырь, ты ещё помнишь об этом?

— Помню, Делакруа, отлично помню, — кивнул Ву, — но пока мы не свернули голову восстанию Циня, а вместе с ним и горным монахам, примкнувшим к нему, нам не проникнуть в монастырь.

— По-моему, именно сейчас, когда большинство монахов вне монастыря, мы должны ударить по нему.

— Ну, если так считаешь, — равнодушно пожал плечами Ву, — можешь делать, что хочешь, но до конца восстания я тебе не помощник.

Делакруа несколько коробило отношение к нему этого флегматичного серого шамана, однако однажды обломав зубы в Горном монастыре, он понимал, что без помощи столь сильного в магическом отношении человека, как Ву, ему не обойтись.

Глава 6

Я поводил бывшего чиновника Шиня по всему северо-западу страны, запутывая следы, однако никаких следов измены со стороны своего освободителя я не обнаружил, поэтому обратился за помощью к одному из мастеров Белого лао, как нельзя кстати оказавшемуся на нашем пути в Боян-Обо.

Мы повстречались с ним в городе Чиун на самой границе родного округа. Он сам узнал меня, вспомнил по сражению в монастыре, подошёл, вежливо поздоровался. Я кивнул ему, пригласив за наш столик, и тут совершенно неожиданно Шинь заговорил проверке.

— Я много слышал о Белом лао, — сказал он, — и один из этих слухов утверждал, что мастера этого искусства могут легко отличить правду от лжи. Это так?

— Да, это верно, — кивнул монах, которого звали Янг. — Сконцентрировавшись, я могу по виду говорящего понять — лжёт он или нет.

— Тогда вы не могли бы проверить меня, — предложил он. — Я произнесу одну короткую фразу, а вы скажете — сказал я правду или солгал.

Янг пожал плечами и, сложив руки каким-то особым образом, прикрыл глаза. Через несколько секунд он коротко кивнул, тогда Шинь произнёс:

— Я полностью верен предводителю повстанец Циню и буду предан ему покуда сочту это нужным. Я — не провокатор и не шпион каганов или дядюшки Ву.

Он замолчал и Янг открыл глаза.

— Он говорил правду, — сказал он. — Лживые слова окрасили бы его губы в чёрный цвет.

— Есть ли способ обмануть тебя? — спросил я.

— Меня — есть, — кивнул Янг, — лао — нет.

Дальше упираться было бессмысленно. Я провёл Шиня и Янга заодно в Боян-Обо кратчайшей дорогой.