Воин Бездны

Солонина! На солнцепёке! Удружил, ничего не скажешь. И ведь старается парень, хочет как лучше… В очередной раз Эрван пожалел, что дал слабину и посвятил Яника в свои планы. Но с другой стороны, Эрван не представлял себе, как бы справился иначе: Яник, выросший на корабле, оказался бесценным источником информации, знал все ходы и выходы, а самое главное – бескорыстно готов был помочь в любых начинаниях, хоть и боялся до одури. Эрван, готовый вступить в схватку с могучим противником, казался ему героем, а романтический ореол прошлого только дополнял образ. Эрвану неудобно было находиться в центре детского обожания, он честно старался держаться в тени – бесполезно. Любые слова и поступки Яник трактовал в его пользу: желание отмолчаться считал благородной сдержанностью, а попытки уйти от рассказов о прошлом – скромностью истинного героя. Не избалованный вниманием, страдающий от недостатка новых впечатлений, Яник старался держаться поближе и беспрестанно донимал расспросами. Когда же Эрван после очередной схватки с боцманом, шипя от боли, отлёживался в гамаке, Яник спускался в трюм с каким-нибудь съедобным гостинцем. В эти минуты он изо всех сил старался молчать – иногда это даже ему удавалось.

Была у неожиданно сложившейся дружбы с Яником и оборотная сторона, которую Эрван разглядел не сразу. Впервые в жизни он столкнулся с человеком, который так искренне и безоглядно в него поверил. В глазах Яника он был героем – значит, должен им стать. Вывод был не особенно логичным, но Эрван чувствовал – здесь не место логике. Он не мог предать ожидания парня, и все тут!

Так Яник, сам того не ведая, отнял у него последнюю возможность выбора – теперь Эрван просто обязан был победить.

Он кое-как прожевал жилистый кусок и даже нашёл силы благодарно кивнуть.

– Подъем!

Матросы оживились. Хотя греблей все были сыты по горло, надежда добраться наконец до желанного берега и как следует отдохнуть согревала души.

– Ну что, боцман, всё? На лагуну?

Бастиан отрывисто хохотнул.

– Почти. Осталось маленький крюк сделать. А ну, заводи под бушприт!

Гребцы послушно сели на весла. Несколько взмахов – и ял пристроился рядом с клюзом «Горностая». Сверху донёсся противный скрип: якорный канат натянулся и пошёл вверх.

– Тьфу ты пропасть! – Сидящий перед Эрваном пожилой моряк сплюнул в воду. – Верповать будем.

Послышался глухой ропот пополам с проклятиями.

– Всем цыц! Под парусами от берега не отойти – штиль. Значит, только на нас надежда. И носы выше: тут всего с полмили. С якорем я сам управлюсь, ваше дело вёсла. И радуйтесь, что вы здесь, а не на палубе, – тем-то вокруг шпиля топать и топать!

Гребцы подобрались, расправили плечи. Послышались сдавленные смешки: мысль, что кому-то может быть ещё хуже, подействовала на людей ободряюще.

Тем временем из воды показался якорь. Бастиан сноровисто принял его и уложил на днище. Лодка разом осела, словно её опять загрузили бочками.

Эрван поплевал на ладони.

Так, длина якорного каната – триста футов… Если боцман не соврал, верповать с полмили. М-да… Принять якорь, отвезти якорь, бросить якорь, потом болтаться на солнцепёке, пока судно подтянут к якорю. Потом опять поднять якорь, перевезти якорь… И так раз девять-десять. А ещё до берега как-то добираться…

– Трави помалу!

Канат ослаб.

– Ну, навались, ребята! Веселей!

Взмах весел. Бурунчики за кормой.

– Хэй-о-хэй!

До лагеря они не дотянули: рухнули прямо на прибрежный песок, не обращая внимания на мелкие осколки ракушек. Эрван лежал на спине, подложив руки под голову, и смотрел на вечерний небосвод. Прямо над ним он на глазах приобрёл густо-фиолетовый оттенок, затем почернел и покрылся мерцающими бусинами звёзд. На западе от острова, над открытым океаном взошла луна: и хоть само светило закрывали горы, свет её проложил серебряную дорогу по тёмному зеркалу лагуны.

«Красиво… – Эрван повернулся набок, приподнялся было на локте – и ругнулся вполголоса: что-то острое царапнуло голую кожу, – …но неудобно».

Он снова растянулся пластом.

Издали доносились возбуждённые голоса: у воды копошились моряки, разбирая оставленную отливом добычу. Возле кромки леса зажгли костёр, треск поленьев был хорошо слышен в тихом воздухе – там истосковавшиеся по горячей пище матросы готовились запекать лангустов.

Эрван больше не шевелился – просто лежал и смотрел на южные звезды. Большие, яркие, влажно мерцающие в ночи, они мало походили на привычные звезды над Хребтом – те светили холодно и строго. И само небо, чернее угля, почти не напоминало северное. И всё-таки… Созвездия остались теми же, и Эрван без труда узнал очертания Лучника, Прялки, Друида, Небесной Колесницы…

Он улыбнулся. Глубоко вздохнул, устроился поудобнее. Звёзды дружелюбно подмигивали, с моря наконец потянул вечерний бриз. Проваливаясь в дрёму, Эрван чувствовал, как тёплый прибрежный песок мягко качается под ним, словно палуба.

Все было хорошо.