Воин Доброй Удачи

Он шагнул из темноты. Он выглядел твердым, как нечто среднее между коричневой плотью и серым камнем. Три бесшумных шага. Но Майтанет услышал их и обернулся. Его лицо было бесстрастным, лишенным шока, удивления или каких-либо других эмоций. Каким-то образом Эсменет поняла, что он обернулся лишь из любопытства, настолько он был уверен в своей безопасности. Он повернулся как раз в тот момент, когда мужчина вонзил нож между его шеей и ключицей. В этом нападении не было ничего примечательного, никакого проявления нечеловеческой скорости или способностей – только один шаг от места, которое не было замечено, до места, которое не охранялось. Своего рода разрядка неизбежного.

Эта фигура мгновенно выпустила рукоятку ножа…

Святой шрайя Тысячи Храмов посмотрел на него сверху вниз, как будто это был шершень или пчела…

И Эсменет успела лишь моргнуть, как Майтанет издал шипящий звук и умер у нее на глазах.

– Сестра! – ахнул он. – Ты должна сказать моему бра…

Он упал на колени, и его глаза округлились, уставившись в символическую пустоту. А потом он рухнул набок. Его нагрудная пластина с грохотом ударилась о полированный кафель. Он умер у ног нанятого ею убийцы.

Повинуясь рефлексу, Эсменет повернулась к жалким лицам и протянула руки, чтобы утихомирить крики треснувшего недоверия и атаку более воинственных чиновников. Вдалеке, во мраке было видно, как инчаусти собираются в золотой поток…

Она чувствовала, что нариндар неподвижно стоит у нее за спиной. Почему он не убежал?

– Всем стоять! – воскликнула она. – Я сказала, стоять!

Все, кто был рядом с ней, замолчали и замерли. Некоторые даже вздрогнули от неожиданности.

– Вем-Митрити! Твой огонь все еще служит твоей императрице? – спросила Эсменет.

Старик без колебаний заковылял к ней. Магические слова, казалось, выкашливались из окружающего воздуха. Белый свет лился из его сморщенного рта и дыр его глаз, скрывая его морщины и заставляя его казаться древним младенцем. Вокруг них вспыхнули живые обереги.

Ближайшие из инчаусти замедлили бег и перешли на настороженную рысь, хотя их палаши по-прежнему были высоко подняты.

– То, что вы видели, – работа нашего святого аспект-императора! – закричала Эсменет, и голос ее был силен, несмотря на железную усталость. У нее не было нервов, чтобы страдать.

Она знала, как должна выглядеть: нищая, дикая и окровавленная, окутанная бледно-пылающими языками пламени. Тем не менее она стояла перед ними, словно облаченная в полное императорское великолепие, зная, что противоречие между позой и внешним видом будет ассоциироваться с писанием.

– Имя Майтанета будет вычеркнуто из всех свитков и всех скрижалей! – прокричала она в праведном гневе. – Потому что он всего лишь обманщик!

Она будет делать то, что ее муж уговаривал ее сделать.

– Обожание, которое вы когда-то испытывали, и смятение, которое вы испытываете теперь, – вот истинная мера его обмана!

Она будет говорить с жаром.

– Он! – закричала она, взмахивая раскрытой ладонью над свертком тряпья, истекающим кровью под золотым полукругом идолов. – Анасуримбор Майтанет! Он восстал против своего священного брата! Он убил наших людей… – Ее голос сорвался, когда она сказала правду об этом последнем слове. – Сына нашего святого пророка!

Шрайские и имперские чиновники стояли ошеломленные, одни от изумления, другие от испуга – толпа мудрецов и франтов, скованных безумными обстоятельствами. За ними продолжала грохотать толпа людей инчаусти – оттуда доносились крики, стоны и шипящие разговоры.

Один из их капитанов воинственно выступил вперед.

– Кто это гово… – начал он.

– Анасуримбор Келлхус! – воскликнула императрица с язвительным пренебрежением. – Наш святой аспект-император! – Она видела, что пример этого человека распространяется, как зараза, подбадривая других собравшихся. – Как вы думаете, кому он посылает свои святые сны? – И хотя она не могла чувствовать хоры, ей было известно, что инчаусти владеют ими…

Она должна была выбить из них волю к борьбе. Это была ее единственная надежда.

– Подумайте! – теперь она почти визжала. – Кто еще мог бы с такой легкостью сокрушить шрайю Тысячи Храмов? С такой! Легкостью!

Это, как она знала, должно было вбить клин в их уверенность…

– На колени! – воскликнула она, словно не просто говорила о своем божественном муже, но и призывала его в храм. – На колени!

Потому что быть и действовать для людей означает одно и то же.

У нее не было выбора. Она должна была стать хозяйкой этого события. Какие шансы у убийцы шрайи на спасение, даже если он нариндар? Если его схватят, он назовет ее имя. Она должна была признать это событие и признать его справедливостью, быстрой и жестокой справедливостью, которую они ожидали от Анасуримбора Келлхуса. Убийцу пощадят, его прославят, как героя.

Как и следовало бы, ведь он всего лишь исполнил волю своей императрицы.

Вот почему он так и остался стоять над своей жертвой. Вот почему он выбрал именно этот момент для удара.