Воин Доброй Удачи

Так он узнал, что это значит служить Анасуримбору Келлхусу: быть свидетелем непонятных решений. Разница была в том, что император воспринимал мир, как свою доску для бенджука.

Мир и Небеса.

Действовать без понимания. Это, решил Нерсей, было сущностным ядром, искрой, которая заставляла поклоняться культу. В Верхнем Айноне, во время лихорадочного разгара объединительных войн, он наблюдал за разграблением Урсаневы, актом жестокости, который все еще время от времени заставлял его в страхе просыпаться. Позже, когда математики сообщили, что среди погибших насчитали более пяти тысяч детей, Пройаса стала колотить дрожь, которая началась с пальцев и кишечника и вскоре прошила каждую его кость. Он уронил свой посох, и его вырвало, а потом он заплакал, но обнаружил, что стоит во мраке своего шатра и наблюдает.

– Ты должен горевать, – сказал аспект-император, фигура которого виднелась в слабом сиянии. – Но не думай, что ты согрешил. Мир превосходит нас, Пройас, поэтому мы упрощаем то, что не можем понять иначе. Нет ничего более сложного, чем добродетель и грех. Все злодеяния, которые вы совершили от моего имени, имеют свое место. Ты понимаешь это, Пройас? Понимаешь, почему никогда этого не поймешь?

– Ты наш отец, – всхлипнул он. – А мы – твои упрямые сыновья.

Заудуньяни.

Шатер был пуст. Но Пройас все равно упал на колени и уткнулся лицом в простые тростниковые циновки. Он испытал укол стыда, осознав, что в его собственном жилье было по меньшей мере в четыре раза больше добра, что требовало в четыре раза больше нагрузки на войско. Это необходимо изменить, решил он и призвал всех своих офицеров последовать аскетическому примеру аспект-императора.

– Мой господин и спаситель? – крикнул он теперь в пустоту. Свист и треск огня в камине наполнили тишину. Отблески пламени украсили полотняные стены колеблющимися узорами света и тьмы. Нерсею почти казалось, что он может видеть образы в танцующем тумане. Горящие города. Лица.

– Да… Пожалуйста, Пройас. Раздели со мной мой огонь.

И вот он сидит, скрестив ноги, перед восьмиугольным очагом. Анасуримбор Келлхус. Святой аспект-император.

Он сидел с расслабленным видом человека, который уже давно не двигался. Внешние края его заплетенной в косички бороды и длинных, до плеч, волос мерцали, отражая свет очага. На нем был простой халат из серого шелка, вышитый только по краям. Если не считать слабой дымки света вокруг его рук, только глаза его казались необычными.

– Неужели все..? – начал было Пройас, но тут же смутился.

– Наши узы всегда были сложными, – улыбнулся Келлхус. – В одно мгновение они облачались в ритуальные доспехи, в следующее – обнажались. Пришло время нам сидеть рядом, как простым друзьям.

Он жестом пригласил Нерсея сесть поближе – справа от него, на почетное место.

– По правде говоря, – сказал Келлхус в своей старой шутливой манере, – я предпочитаю тебя одетым.

– Значит, все в порядке? – спросил Пройас, занимая предложенное место. Смесь запахов орехов и мирры заполнила его ноздри – аромат, который почти заставил его задохнуться, таким он был приятным.

– Я помню, как ты смеялся над моими шутками, – сказал аспект-император.

– Тогда вы были еще веселее.

– Когда?

– Прежде, чем вы победили весь мир, до последнего смешка.

Аспект-император ухмыльнулся и тут же нахмурился.

– Это еще предстоит выяснить, мой друг.

Пройас часто удивлялся тому, как Келлхус мог, полностью и бесповоротно, быть именно тем, в ком нуждались другие, чтобы соответствовать требованиям обстоятельств. В этот момент он был просто старым и любимым другом, не более и не менее. Обычно Нерсею было трудно – учитывая все чудеса силы и интеллекта, которые он видел, – думать о Келлхусе, как о существе из плоти и крови, как о человеке. Но не сейчас.

– Значит, не все хорошо? – уточнил он.

– Достаточно хорошо, – сказал император, почесывая лоб. – Бог дал мне проблески будущего, истинного будущего, и до сих пор все развивается в соответствии с этими проблесками. Но есть много темных решений, которые я должен принять, Пройас. Решения, которые я предпочел бы не принимать в одиночку.

– Не уверен, что понимаю.

Этот ответ вызвал у Нерсея укол стыда, но не из-за его невежества, а из-за того, как он уклонялся от признания. Пройас определенно ничего не понимал. Даже после двадцати лет преданности он все еще поддавался упрямому инстинкту возвышать свою гордыню над мелкой ложью и таким образом управлять впечатлениями других.

Как же трудно быть абсолютно верной душой!

Келлхус перестал исправлять эти мелкие промахи, в этом больше не было нужды. Стоять перед ним значило стоять перед самим собой, знать недостатки и саму ткань своей собственной души, видеть все подводные камни и слезы, которые истощали.

– Ты король и полководец, – сказал аспект-император. – Я думаю, ты хорошо знаешь, как опасны догадки.

Пройас кивнул и улыбнулся.

– Понимаю. Никто не любит играть в палочки в одиночку.

Его господин и бог поднял брови.

– Только не с такими безумными кольями, как эти.