Воин и чародей

Все это время Гриснир обучал Сигурда управлять своей врожденной Силой, и с наступлением весны Сигурд одним напряжением мысли мог творить такие чудеса, которые и не снились ему год назад. Гриснир заверил его, что еще немного обучения – и он будет таким же альвом, как всякий чистокровный альв, благодаря врожденной мощи, которую унаследовал он от своего отца Хальвдана. Теперь Сигурд знал, как призвать Рольфа и Миклу, а Гриснир научил его слышать их мысленные призывы. К своему удивлению, чаще всего Сигурд слышал Ранхильд, особенно когда прикасался к ее колечку или к тетиве, сплетенной из ее волос; и именно Ранхильд послал он свой первый зов через неизведанные просторы магии мысли. Затем он воззвал к Микле и Рольфу – их зов был сильнее и часто смешивался с неведомо чьим призывом, быть может кузнеца Бергтора, который все еще разыскивал Сигурда.

– Они приближаются, – объявил Гриснир однажды вечером, когда они сидели на пороге пещеры, глядя, как темнота спускается на вершины гор.

– Я тоже чувствую, – отозвался Сигурд, куда больше волнуясь и радуясь, чем он сам ожидал.

– Интересно, так ли им обрадуется Гросс-Бьерн, – лукаво заметил Гриснир. – Я подозреваю, что твои друзья несут с собой кое-что весьма для него любопытное.

С минуту они оба разглядывали морока, который восседал на вершине холма, разумно держась подальше от Силы Сигурда. Гросс-Бьерн больше не пытался запугивать их проявлениями дерзостной силы. Он шнырял вокруг Гриснирсфелла, отощавший и одичавший, ища случая прибегнуть к очередной хитроумной уловке. Пока Сигурд болел, морок пытался проникнуть в пещеру под самыми разными личинами, однако ни разу не сумел обмануть Гриснира.

Гросс-Бьерн больше не тратил силы в бессмысленных приступах ярости – он делал все, чтобы добраться до Сигурда. Прежде он превращался в полдюжины волков или иных хищников, однако в последнее время более хитро менял свой облик. Один раз он прополз под дверью в виде пучка соломы, но Сигурд тотчас же швырнул незваного гостя в огонь, и морок долго выл в трубе, состязаясь с оглушительным ревом ветра. Морок превратился в яростную бурю, которая захватила Сигурда в миле от пещеры, и пришлось ему часа два прятаться под скалой, поклон не догадался, как отогнать морока с помощью своей Силы. Неудивительно, что Гросс-Бьерн все больше впадал в уныние и в отчаянии опустился до дешевых фокусов, которые только смешили Сигурда и Гриснира.

Морок из кожи лез, чтобы задержать появление Миклы и Рольфа, устраивал дожди, наводнения, снежные бури – и все же пришел день, когда путники подошли к пещере и громко застучали в дверь. Сигурд поспешил им открыть, и гости с хохотом ввалились в пещеру, едва не прикончив его тумаками, щипками и медвежьими объятиями, – так им хотелось убедиться, что Сигурд им не снится. Гриснир торопливо запер дверь – приближалась метель – и посоветовал им поберечься: снять поскорее промокшие плащи и сапоги и просушиться у очага, пока не будет готов ужин.

Когда общий галдеж немного утих, Рольф воскликнул:

– Ох, Сигурд, глазам своим не верю – неужели это ты? У тебя в бороде две седые пряди, точно ты старик, да к тому же ты хромаешь. Что же такое с тобой стряслось, если ты сумел состариться буквально на глазах?

– Зима в этом году выдалась долгая и тяжелая, – отвечал Сигурд, улыбнувшись при мысли, как бы у Рольфа полезли на лоб глаза, если б рассказать ему, как он, Сигурд, предводительствовал шайкой троллей.

– Что ж, тяжелые времена закончились, – объявил Микла со всегдашней своей серьезностью и желанием выражаться так, чтобы все его поняли. – Никто не винит тебя, Сигурд, за то, что случилось в Свинхагахалле. Ты ведь ничего поделать не мог. Если б только ты объяснил все воинам Хравнборга, они непременно простили бы тебя и только питали бы еще большую ненависть к Бьярнхарду. Поверь мне, Сигурд, надо тебе вернуться в родные места, а не скрывать свой стыд и позор среди чужих.

Казалось, он готовился к спору, однако Сигурд, неожиданно для него, ответил:

– Конечно же, Микла, ты прав. Ты и всегда был прав. Я уже давно думаю, что должен бы встретиться лицом к лицу с воинами Хравнборга и принять приговор, который они мне вынесут. Но все-таки прежде мне надо сделать еще кое-что… Рольф, ты ведь прихватил с собой мою шкатулку с перчаткой?

Глаза Рольфа заискрились.

– Само собой! Ты хочешь, Сигурд, объявить о своем праве на перчатку?

Взгляд Сигурда был прикован к шкатулке, которую Рольф вынул из своего седельного мешка.

– Я буду смиренным ее слугой, – отвечал он, – и позволю ей направлять меня на добрые дела по ее разумению. Трудно все же Надеяться, что в Хравнборге с нетерпением ожидают моего возвращения… однако мне в голову пришла мысль, которая наверняка склонит их на мою сторону. Завтра ночью, если все пойдет как надо, я начну наконец готовить свою месть Бьярнхарду.