Воин Яровита

– Добычей делиться не хотите?! – В голосе витязя была весёлая подначка.

– Не хотим! – подтвердил я.

– Ну, смотрите сами! Удачи вам!

– Благодарю! А вы как сходили?!

– Хорошо! Лунда больше нет! Векомиру чего передать?!

– Поклон!

– Лады!

«Морской волк» прибавил ходу и пошёл в море, а я кинул взгляд в сторону осаждённого нами Леддечепинга и обратился к бодричам:

– Думаю, можно начинать штурм.

– Да, пора. – Воевода Громобой усмехнулся в бороду.

– Полон набрали. Теперь дело за воинами, – вторил ему княжич.

– Тогда пойдёмте.

Покинув берег Ледде, где рядом с сожжёнными причалами стояли наши суда, вместе с ближней охраной Громобоя и Вартислава, а также с Немым мы пошли к городу. Близилось время «Ч», когда венедские воины и мои ватажники под прикрытием местных жителей пойдут на штурм, и я был уверен, что всё сложится так, как мы хотим. Правда, в самом начале операции возникли некоторые трудности, и нам пришлось попыхтеть, но ничего, мы рук не опустили, и теперь к захвату Леддечепинга всё готово.

Согласно предварительному плану, дружины бодричей и мой отряд собрались в бухте Кеге-Бугт, пересекли Зундский пролив и высадились в Скандии. Витязи Святовида и руянцы двинулись на Лунд, а наше войско сразу же разделилось на два отряда. Дружина Вартислава блокировала дорогу из Леддечепинга в глубь Скандинавского полуострова, а остальные воины были брошены на сбор бондов и рыбаков. И вроде бы делалось всё правильно и с умом, но даны разбежались по дебрям, и нам пришлось их отлавливать, а это дело нелёгкое. Поэтому, пока мы согнали к городу восемьсот местных жителей, прошло трое суток. Потом ещё день потратили на сооружение штурмовых лестниц и щитов, и сегодня, прямо с утра, собирались пойти на приступ. Однако опять вышла заминка. Ярл Кнуд Магнуссон выслал парламентёров, которые просили мира. Не бесплатно, разумеется, а за вознаграждение в сумме ста кёльнских марок золотом и четырёхсот марок серебром. Это сумма нешуточная, двадцать пять килограммов в одном драгоценном металле и сотня в другом. Но мы отказались, и теперь данам придётся туго.

Мы вошли в лагерь. Штурмовые отряды были готовы, а про пленников из хашара и говорить нечего – они пойдут туда, куда их подтолкнут копейные наконечники и мечи. Наша тройка в броне и при оружии остановилась на западной окраине лагеря, где концентрировались воины, и мы с Вартиславом одновременно посмотрели на опытного воеводу, который в военных делах понимал побольше нашего.

– Командуй, Громобой, – сказал я.

– Веди, дядька, – добавил сын Никлота.

Воевода повернулся к своим воинам, которые погонят на валы пленников, и взмахнул рукой:

– Пошли!!!

Дружинники, держась пятёрками и десятками, древками копий стали поднимать данов с земли. И над толпой, которая состояла преимущественно из мужиков, сразу же разнёсся негодующий вой. Бонды и рыбаки не хотели идти на валы, и кое-кто даже пробовал сопротивляться, ведь в их жилах тоже течёт кровь викингов. Однако бунтарей попросту убивали, и вскоре человеческая масса, подхватив щиты-павизы и длинные грубые лестницы, сбилась в кучу и направилась в сторону семитысячного города.

Поле перед оборонительными насыпями покрылось живым ковром из людей. Глядя на них с высотки, на которой водружены наши знамена, можно было подумать, что это муравьи, стремящиеся в своё жилище и несущие в него щепки и траву. Однако это только иллюзия, которая исчезла сразу, как только в городе забили созывающие защитников Леддечепинга на валы сигнальные колокола.

Горожане и немногочисленные хирдманы Кнуда засуетились и забегали. Человеческая волна приближалась к городу неумолимо, грозно, и остановить её можно, только перебив всех, кто идёт на штурм. Но как стрелять в тех, кого ты знаешь? Как лить смолу и кипяток на головы людей из окрестных деревень? Каково это – убивать соплеменника, который, возможно, является родственником призванного под руку ярла ополченца и тянет на себе лестницу под страхом гибели? Наверняка воины ярла и жители Леддечепинга думали об этом. Значит, у многих в решающий момент дрогнет рука, а на это и расчёт. Жестокий и, возможно, нечестный. Но война в принципе грязное и кровавое дело, а не поединок вождей и не шахматная партия, после которой все фигурки, вне зависимости от цвета, возвращаются на доску. Так что к чертям собачьим рефлексии и мысли о слезинке ребёнка. Гуманизьм, через мягкий знак, так его и разэдак, ещё не придумали, и я знаю, что нас никто щадить не станет. Даны для крестоносцев – лепшие друзья, а для нас – злейшие враги, которых необходимо уничтожать и загонять под ярмо. Это моё оправдание перед совестью, и это моя Правда, за которую я готов биться, пока не испущу последний вздох.

– Стрелки! – разнеслась над лагерем следующая команда Громобоя. – Вперёд!

Сотня моих арбалетчиков и четыре десятка лучников из разных экипажей двинулись вслед за первой штурмовой волной. И тут же новый приказ воеводы:

– Воины, пошли!