Воин Мертвого Бога (СИ)

Впрочем, запоздало признала Ирэн, стушевавшись под взглядом директрисы, который не предвещал ничего хорошего, его фигура выглядела тоскливой…

***

Даже тщательно морально подготовившись он оказался не готов к очередной превратности судьбы, буквально выпав из реальности на несколько секунд, стоило среди толпы мелькнуть знакомому лицу. Отойдя от первичного шока его разум заполнился сумятицей, своей частью намекая что воспоминания сыграли с ним злую шутку, вынудив обознаться. Да и даже после часа беспрерывных наблюдений он не до конца был уверен в том, что не выдал желаемое за действительное, обманувшись ложной надеждой. Ни в коей мери из-за того, что представшая пред его глазами была на два года младше оставшейся в воспоминаниях, но потому что само исходившее от нее впечатление, оказалось диаметрально противоположным.

Начать стоило хотя бы с того, что версия предполагаемой девушки из прошлого мира, не то чтобы не стала чинно-мирно сидеть на подобном мероприятии — она бы на пушечный выстрел не подошла к академии в первую очередь, посчитав их бессмысленной и крайне скучной тратой времени. А уж попытавшийся натянуть на нее столь закрытую униформу был бы сначала послан, а если бы продолжал упорствовать в своем стремлении — и избит.

Раздираемый диссонансом он последовал с трибун за ней, высмотрев перестававший казаться знакомым силуэт в громадной толпе. Опущенные плечи, неуверенность в осанке, неприкрытые попытки сторониться окружающих — идеальный антиподы знакомой ему гулены, которая к тому же никогда не жаловалась на хромоту твердо стоя на ногах даже в моменты сильнейшего опьянения. Так что, либо он все же крупно ошибался, либо ситуация с Лоуренсом повторялась, просто воплотившись в противоположной крайности.

Удивительно, но минус на минус действительно дали плюс, и порочная эпоха наложившись на порочность личности породили на свет всамделишного ангела — а иначе то воплощение чистоты что он видел пред своими глазами описать было грехом. Укрывшись от бессмысленности мирской суеты в пределах рукотворного сада, средь гербария цветков она являлась прекраснейшим из них. Возможность рассмотреть окрасившееся умиротворением лицо со столь близкого расстояния расставила точки над «и», вырвав из плена сомнений. Не прошло и недели в новой эпохе, но вот он уже и обнаружил еще одного Воина Господнего милостью Его. Так почему же не радость переполняет его грудь, а щемящие чувство именовать которое было грехом.

Тихий шелест перелистываемых страниц книги, что завладела все ее вниманием, врезался ему в слух симфонией тоски. Она не умела читать и не желала учиться, потому как противилась самой возможность остаться наедине со своими мыслями. В местах где Она появлялась не слышен был шелест, ибо полнились они музыкой и криками. В радости иль трауре Она никогда не сдавалась молчанию, а потому он не мог и представить Ее сидящей в тишине. Как и в принципе сидящей — через края бившая энергия едва ли позволяла Ей оставаться на одно месте продолжительное время, и то неестественное Её веселье со скоростью чумы разило окружающих, отчего смех гремел на всю округу даже в мрачнейшие из дней.

Переправа к ее отряду призвана была излечить оставленный смертью Розы шрам, по крайней мере на этом настаивал другой знакомый ему Воин. Роберт поддержал это начинание, нуждаясь в том, чтобы побыть одному, но не желая оставлять его в схожем положении. Уже тогда он нарек эту идею крайне сомнительной, но не найдя сил на то чтобы сопротивляться, был отправлен в путь.

Судьбоносная первая встреча случилась на пороге бара, из которого его «лечительницу» вытурили за слишком громкое распетые песен. Учитывая, так же что в тот момент она была скорее раздета, чем одета, первое впечатление было бесповоротно подпорчено. В какой-то степени, стоит признать, его все же вывели из омута печали — раздражение и презренье сделали свое грязное дело полня разум. С каждым проведённым около нее днем они лишь росли, что кардинально различалось с ее реакцией, так как в ответ на едкие комментарии она лишь улыбалась, доводя его все больше и больше. И это сработало — ее выходки эффективно отвлекали его от печальных переживаний, а к моменту, когда он привык к первым — смирился и со вторыми.

Постоянная суета и аляповатость стали привычны, прекрасно справляясь с созданием ощущения покоя на сердце. И пусть принять Ее отношение к жизни он никогда не сумел бы, но смог принять наличие подобной точки зрения в его окружении. Господь дал ей силы и свел их пути — так кто же он такой чтобы сомневаться в его замысле, в конце то концов.

Когда пришел момент, он скорбел по ее утрате, но уважая пережитые воспоминания не позволил скорби поглотить себя. И теперь, видя ее снова живой… видя во что ее превратила эта эпоха, он не находил нужных слов чтобы завязать разговор. Он даже не знал, как к ней обратиться — Она отказалась раскрывать данное при рождении имя, отзываясь и обращаясь к себе никак иначе как одним из множества более грубых синонимов слова «блудница».