Воин пепла

Сейчас Игнатос нервно ходил туда-сюда по столовой в своем имении, сцепив руки за спиной. Плохо заправленная рубашка торчала сзади из штанов, но статусную золотую цепь и перстни с печатями граф надел. Тайен был уверен, что скажи ему кто-нибудь о неряшливости с рубашкой, и он сконфузится до полуобморока. Игнатос всегда отличался болезненной щепетильностью, особенно в том, что касалось людской молвы.

Тайену на все это давно было наплевать. Он посмеивался, представляя, что думает о нем граф. Они с Карасом ввалились в особняк окровавленные, вонючие, с криками и бранью. Перепугали всех и без спроса устроились в столовой, пачкая до блеска вылизанную комнату. Белоснежные скатерти, оббитые бархатом стулья, серебряные подсвечники, роспись на стенах и даже барельефы! Точь-в-точь варвары во дворце. В довершение ко всему маг потребовал от слуг принести им еды. После такой затраты сил обоим хотелось есть, и уже было не до манер.

Хотя о некоторых правилах приличия Тайен все-таки вспомнил и предложил заложнику перекусить вместе с ними. Лицо у капитана, когда он снял шлем, на удивление оказалось добрым и мягким, но от своих пленителей он гордо отвернулся. «Пусть», — подумал Тайен, наблюдая за тем, как стражник, расположившийся у стены, воротит нос. Когда-то и он бы так кривился, но жизнь заставляет менять свои взгляды.

К тому же есть хотелось безумно.

Тайен налил вина себе, выпил залпом, затем еще раз плеснул себе и Карасу. Его невесть когда успели ранить. Несильно, но если бы не магия, он бы уже истек кровью. Для Караса это все равно означало мало хорошего. Ему пришлось заживлять и срочно перевязывать не только свою рану, но и дырки от стрел в товарище. Останься Тайен без лечения, он упал бы без сознания по дороге к особняку графа, и план, внезапно пришедший ему в голову, провалился бы к Хаду. Впрочем, до его выполнения было так же далеко, как до Окраинного моря, и зависел благополучный исход не только от разговора с Игнатосом, но и от Эль. У дома Шюдде Тайен громко и четко объявил, что если кто-то посмеет на него напасть, то его сообщники разнесут город по бревнышку. Он очень надеялся, что ашари все слышала и не наделает глупостей.

Так или иначе, начало было положено, и ценой за него стало то, что мертвенно бледный целитель едва держался на ногах. Маг вложил кубок в ладонь друга и помог донести до рта. Карас признательно кивнул. В отношении боли вино иногда действовало лучше заклинаний.

— Что ты натворил, мальчик мой, что ты натворил… — бормотал граф. Каблуки на его сапогах бойко отстукивали по паркету.

— Да не волнуйтесь вы так, дядя. Я погасил огонь. Ничего, кроме верхнего слоя тростника, не сгорело. Ущерб небольшой. Так, подымило только.

— Да я не об этом, как ты не понимаешь! Ты хоть представляешь, в какое положение меня поставил?!

Игнатос не выдержал, развернулся и грохнул кулаком по длинному обеденному столу. Капитан вздрогнул. Маг, немного удивившись несвойственно яркому для графа проявлению чувств, взял с блюда кусок тонко нарезанной ветчины и запихнул в рот.

Он слишком устал, чтобы пользоваться лежавшей рядом вилочкой.

Граф, заметив это, потер переносицу.

— Мне нужно поговорить с тобой наедине. Позволь капитану Николейну уйти. Я буду рад, если твой друг тоже подождет снаружи. Если это необходимо, я дам клятву сам и попрошу капитана поклясться, что в этот момент тебе не будет принесен или задуман никакой вред, а капитан вернется под твое… в твой плен, — закончил он.

— Карас никуда не уйдет. А капитан… Капитан Николейн, — обратился Тайен прямо к нему, — вы слышали его сиятельство. Можете идти. Пока что.

Мужчина поднялся так резко, что раздался щелчок костей, схватил со стола шлем с плюмажем, хмуро поклонился графу и вышел за дверь. Его доспехи почти не издавали звуков — наверное, все-таки их кто-то зачаровал.

Тайен съел еще кусок ветчины.

— Да что с тобой такое, мальчик? — слабым голосом произнес Игнатос. — Как ты мог нарушить приказ императора и вернуться в Вессалию, более того — в мои владения, словно мы с тобой заговорщики! Ты перепугал горожан, поставил на уши все мое имение! И что это за угрозы — что у тебя в Ориве подельники? А вот это все, — не найдя слов, он махнул в сторону наполненных подносов с едой. — Что это за ребячество?

— Ребячество? — угрожающе повторил Тайен.

Он бросил на стол кусок хлеба, который разламывал руками, и медленно встал. Несколько шагов к графу дались тяжело, но маг не остановился и не оперся о стол. Пусть дядя думает, что его лицо искажено от гнева, а не от боли.

Игнатос, видимо, так и решил. Он выпрямился, однако не отступил назад.