Воин-разбойник

Моя личная ситуация тоже была приятной. Несмотря на «H» и «I» в моих характеристиках, в феврале 1985 года я, наконец-то, надел мундир капитана 1-го ранга. Мой послужной список — по поводу которого возникли некоторые разногласия — был тщательно изучен юридическим помощником Эйса Лайона, капитаном первого ранга Морисом Синором. Синор потратил сотни часов в течении практически пяти месяцев, изучая мои характеристики, взвешивая мои плюсы и минусы. По его мнению (и несмотря на интенсивное враждебное лоббирование со стороны коммодоров командования групп специальных методов ведения войны флота с западного и восточного побережий, а, также, большого контингента капитанов первого ранга и одно- двух- зведных адмиралов, с которыми я спорил) я заслужил право на повышение. Эйс, следуя инструкции, отправил выводы Синора адмиралу Рону Хейсу, заместителю главкома ВМФ, который, после того как его штаб согласился с выводами Синора, одобрил мое повышение. После Эйс сказал мне: «Дик, это, вероятно, единственный раз за последние несколько лет, когда система абсолютно работала в твою пользу». Он был недалек от истины.

Временно или нет, но я был четырехполосным. И еще кое-что: я работал на Эйса Лайонса, и — через него — на главкома ВМФ. Я истолковал это так, что я не подчиняюсь приказам и не терплю никакого дерьма от кого-либо еще. Самоуверенный — бессмертный, как и до смерти Ришера — я чувствовал, что мое подразделение имеет иммунитет к аппаратчикам, бухгалтерам и тому вирулентному штамму мудачества, который поражал большую часть флота. Насколько я мог судить, не было ни одного одно- двух- трех- или четырехзведочного адмирала, кроме главкома ВМФ, который мог бы наложить на нас лапу. Мои друзья обвиняли меня в том, что я живу в мире фантазий, что меня вполне устраивало.

«Красная ячейка» была приписана к Пентагону, но нашей настоящей штаб-квартирой был бар на Восточной Дюк-стрит, под названием «Стрелок МакГи», где взвод собирался почти каждый вечер, чтобы выпить, подраться и повыпендриваться друг перед другом. Делать было больше нечего: к 1985 году мы с женой расстались. Это было правильное решение. Мы с Кэти отдалились друг от друга. У нас больше не было ничего общего — я был полностью сосредоточен на своей работе, а это означало, что большую часть времени я путешествовал.

Когда я, наконец, вернулся в Вирджиния-Бич — Кэти отказалась переезжать в Вашингтон, я предпочитал общество других бойцов SEAL обществу жены, поэтому я находил предлоги, чтобы прийти домой попозже и уйти пораньше. Я проводил много времени в полудюжине баров Вирджинии-Бич, где тусовались бойцы SEAL. Действительно, ужин в доме Марсинко — те несколько раз, когда я был поблизости — проходил в неловком болезненном молчании. Наше совместное пребывание было настолько ужасным, что Кэти, вероятно, приветствовала мое отсутствие. Дети выросли и смогли смириться с разрывом.

Мы все обсудили, и я съехал. Она взяла дом в Вирджинии-Бич и виделась со всеми нашими старыми друзьями. Я переехал в однокомнатную квартиру в Старом городе в Александрии и начал существование холостяка. Квартира была маленькая, но недалеко от Пентагона — и нашей неофициальной штаб-квартиры в «Стрелке». Змей и его жена Китти даже сняли квартиру на Дюк-стрит напротив «Стрелка», пентхаус с двумя спальнями, который они делили с Рыжиком-Пыжиком. Почти каждую ночь Пыжик и Змей взбирались на крышу здания, чтобы попасть домой. Подъем часто становился гонкой, на которой остальные из нас делали ставки, наблюдая, как они карабкаются со стоянки «Стрелка МакГи». Если Змей и Пыжик возвращались домой в неподходящий по мнению Китти час — а это случалось довольно часто — она увеличивала уровень сложности, запирая дверь террасы, что заставляло их висеть снаружи, удерживаясь пальцами, пока они взламывали окна. Когда это случалось, добровольцы иногда совершали восхождение, чтобы помочь несчастным бойцам SEAL.

Если «Стрелок» стал штаб-квартирой «Красной ячейки», мир был нашей игровой площадкой. Мы могли действовать как настоящие террористы: путешествовать инкогнито, тайно проносить оружие на борт коммерческих рейсов, проверять цели до того, как нанести удар, затем покупать материалы для наших бомб в хозяйственных магазинах, или красть то, что нам нужно с военно-морских баз, импровизировать подрывные заряды и делать бомбы самостоятельно. В конце-концов, когда мы были готовы, мы звонили с серией угроз в адрес объекта и организовывали наши удары. (Игра в террористов не является чем-то новым для боевых пловцов. Самый первый раз из них был в Форт-Пирсе, штат Флорида, в 1943 году. Тогда они назывались S&R, разведчики и рейдеры, и тогда они организовали «выпускное» учение с проникновением и похищением адмирала в налете на штаб Седьмого округа военно-морского флота в Майами. И это во время полной боевой готовности!).