Воин-разбойник

— Всегда пожалуйста, сладенький пирожок.

Сзади раздались выстрелы из автоматического оружия.

— Давайте там поосторожнее — крикнул я.

— Сейчас не время терять людей.

Я уже собирался зажечь подсветку, чтобы наводить вертушки, но не было смысла подсказывать тому, кто стрелял в нас, где именно мы находились.

Я увидел, как из кустов на дальнем конце поляны вышел Еврей. Я помахал ему рукой.

— Еврей, что случилось?

— Должно быть, у них было больше людей, чем мы думали, или некоторые из тех парней, что мы подстрелили, просто встали и пошли. Мы под огнем.

Парень был хорош. Он был прав насчет «танго», которые просто ушли — только он этого не знал. Я бросил на него обеспокоенный взгляд.

— Кто-нибудь пострадал?

Еврей кивнул.

— Двое, ничего серьезного. Один вывихнул лодыжку на тропинке, второй в темноте пробежал через кустарник.

— Просто держи «танго» подальше от наших скальпов, пока не прибудут вертушки.

— Слушаюсь, шкипер.

Еврей растаял в темноте.

Настало время подсветить зону посадки. Мы установили шесть белых маяков и три красных. Чтобы направить вертолеты на последнем заходе, у нас были неоново-зеленые световые палочки.

Стрельба становилась все ближе. Я с тревогой смотрел в небо — чертовы ВВС, вероятно, сделали перерыв на кофе — как они обычно работали — как водители из профсоюза автобусов — большую часть времени.

Шесть или семь часов полета (не превышая, конечно, той или иной высоты), а затем пока-пока, смена белья, сон и чашка какао.

Мы бы могли бегать неделю без сна, затем сделать прыжок с 35000 футов (прим. 10000м) и упражнения «прыгай и топай», взять себя в руки и повторить все снова еще раз. Не то что летающие мальчики. Я проверил время. Теперь они опаздывали.

Я позвонил в ОКСО.

— Где, черт побери, наши вертушки?

— Они в пути. Расслабься.

— Расслабиться?

Кто, во имя ада, были эти идиоты? Я положил немца под грузовик и присел рядом с ПиВи на корточки. Казалось, прошла целая вечность, пока мы не услышали звук винтов. Они заставили нас ждать восемнадцать минут. В горячей зоне высадки вы можете потерять весь отряд за восемнадцать минут.

Четверка вертолетов с длинными заправочными соплами, торчащими из носов вертолетов как рыцарские копья, лениво кружила над зоной, выбирая места для посадки.

Невероятно, они делали административный заход. То есть, они приземлялись так, как будто заходили на посадочную полосу военно-воздушной базы. Для них это были всего лишь учения — так какого черта они должны были напрягаться?

Жопы с ручкой — я прибью этих сукиных детей, как только мы выберемся отсюда.

Я помахал своей световой палочкой, чтобы они побыстрее снижались. Это должна была быть горячая зона — они должны были лететь, как будто велся огонь с земли. Их работа состояла в том, чтобы войти, сбросить трапы, подхватить нас и убраться к чертовой матери. Я замахал руками, как сумасшедший. Пилоты ничего не замечали. Они устроились, как будто приземлились на лужайке перед Белым домом и начали глушить двигатели.

— Нет-нет-нет, держите их на повышенных оборотах. Шевелись — заорал я, размахивая своей световой палочкой.

Я указал на ближайший вертолет, который опускал кормовой трап.

— Доставьте заложника на борт.

Я наблюдал, как ПиВи и его экипаж толкали немца вверх по трапу. Это было четырнадцать плюс один.

Я взмахнул светопалочкой по кругу перед пилотом.

— Уматывай отсюда к чертовой матери.

Он показал мне большой палец. Шестилопастный винт снова заработал, турбины набрали полную тягу и он взлетел. Осталось три. Щекастик загружал бумаги в одну птицу, в то время как мой взвод грузил атомную бомбу во вторую. Как только они ее пристегнули, я отправил отделение «Альфа» на борт и послал вертушку в воздух. Это было два. Двадцать один боец SEAL в воздухе.

Я просунул голову в передний люк третьего вертолета и крикнул пилоту:

— Прибавь газу — я скажу тебе, когда лететь.

Я подбежал к позиции Щекастика на периметре и указал на вертолет.

— Возьми маяки и парашюты, бери мое отделение «Браво» и уматывай отсюда к чертовой матери. Я поеду с Евреем.

— Утвердительно.

Он заставил своих парней работать. Одна группа собрала маяки и забросила их в вертолет, в то время как другая вытащила наши парашюты из кустов, где мы их спрятали и забросила груды шелка вверх по трапу, мимо Щекастика, который стоял наверху, давая отмашку людям и считая. Его «Хеклер-Кох» смотрел в небо.

— Давайте двигаться.

Когда я увидел, что все они загружены, и находятся на борту, я указал на пилота.

— Пошел!

Еще двадцать бойцов SEAL ушли. Оставались четырнадцать Еврея — и я.

Я вызвал Еврея через микрофон «Моторолы». Никто не отвечал.

— Еврей, черт возьми…

Я понял, что выдернул штекер из разъема. Я вставил его и снова выкрикнул его имя.

— Иду, Дикки.

Я подождал, пока взвод Еврея, отходивший «лягушачьими прыжками», останавливаясь для коротких очередей из МР5, вынырнет из темноты. Я схватил пару из них за жилеты и толкнул к вертолету. Мы с Евреем были последними на борту.

Когда рампа поднималась, мы прочесали зону высадки хорошими очередями из пистолетов-пулеметов.

— Двигай! — заорал я борттехнику.