Воин Русского мира

— Да. Тогда у меня ещё не было армии. Я не мог навести порядок и вернуть уважение к христианским традициям иными методами. А Лисичановка населена ворьем и бандитами. Они воровали у меня уголь. Они совершали диверсии на шахте. Мы посовещались, и я решил применить к безбожникам радикальные меры. Но я понес убытки. Признаю: я потерпел поражение.

— Они всего лишь люди… — Травень набрал в легкие побольше воздуха. Ребра были целы. Дыхание не причиняло ему страдания.

Но Савва не слушал его. Губы хозяина Благоденствия обметала желтоватая пена.

— …крестовый поход против безбожия и лени… огнём и мечом… — речь его становилась всё бессвязнее.

— Нельзя насадить добро, совершая убийства, — тихо проговорил Ярослав.

Травень глянул на его и снова ощутил привычную теперь занозистую муку. Смерть, кривляясь, смотрела на него из-за спины Лихоты-младшего. Тварь вышла из темного закутка возле двери в санузел. Стара, безобразна и угрюма, она смотрела на Ярика с нездоровой пытливостью, как смотрит заядлый вегетарианец на кусок сочной говядины.

— Я останусь, отец, — проговорил Ярослав. — Мне надо закончить работу.

Травень наблюдал, как в силиконовую трубку одна за другой падают прозрачные капли. Завораживающее зрелище. Он смотрел в потолок, стараясь не поворачивать головы. Так Смерть не сможет попасть в поле зрения. А если её не видно, то и нет вовсе. Разве не так?..

Он не боялся. Капли физраствора вливали в его вены новые силы. Нет, Савва Лихота не желал ему личного несчастья, но он не успокоится, пока не разрушит Пустополье.

Отец и сын тихо и слаженно творили молитву. Оба стояли на коленях так близко, что головы их — наполовину седая и совсем ещё не потраченная серебром — соприкасались. Дыхания смешивались. Два совсем разных и чужих друг другу человека по странному стечению обстоятельств молились об одном и том же. А Смерть ждала своего часа возле двери в саунзел.

Сашка не заметил, как его комната опустела. Он не хотел знать, стоит ли всё ещё страшилище на своем посту. Жизнь вливалась в его вены, и он знал твердо: Смерть приходила не за ним.

А утром доктор сменил ему повязки и поставил новую капельницу. И Травень забылся сном до самого вечера.

* * *

Он вышел из оцепенения, когда воздух над Благоденствием разорвал истошный вой. Дьявол выводил руладу за руладой почти без передышки. Травень привычно отсчитал двенадцать залпов. Секундная стрелка на часах в стиле хай-тек, что стояли на столике возле его изголовья, прилежно отсчитывала мгновения. Где-то совсем далеко, на пределе слышимости слитно прогремели громы. Боль, ужас, смятение, гнев, паника, животный, необоримый страх, беснование огня, удушливый дым, клубы раскаленного пара, отвратительный, пугающий запах свежей крови, убитые дети, изуродованные тела, исковерканные жизни и ненависть — всё случилось там, за гранью слышимости. Но это ещё не конец.

Травень глянул на флакон в штативе. Теперь вся жидкость умещалась в узком горле. Он подкрутил колесико на силиконовой трубке и вытащил из вены катетер. Часы показывали половину четвертого утра. Скорее всего, сейчас всё ещё темно. Если Землекопы ответят ударом на удар, то это случится только утром.

Осторожно отодвинув гардину, Сашка выглянул во двор. Его страж примостился на узком балкончике. На пузе — снятый с предохранителя «вихрь» — штатное оружие бригады Пастухов. Темное лицо часового лоснилось в свете прожекторов, заливавших двор особняка белым, холодным светом. Травня стерегут, и это вполне логично. Пространство вокруг Лихотиного двора было черным-черно, лишь очень далеко, на грани видимости, колебалось и росло оранжевое зарево.

Сашка долго смотрел на пожарище. Он шевелил искалеченными пальцами на руках и ногах. Повязки, ярко белевшие в полумраке комнаты, теперь не окрашивались темными пятнами. Он крутил и тряс головой, пытаясь вызвать приступ дурноты, но тело пока неплохо повиновалось ему.

Сильвестр предпринял решительные меры. Развязка близка. Травень подошел к двери. Наверное, там, в коридоре, притаился такой же, не ведающий местной мовы молодец в бесшумных ботинках и с крупным калибром на животе. Травень приложил ухо к двери, прислушиваясь к вполне внятному храпу. Похоже, в коридоре караулит кто-то из местных. Не отправить ли его в постель поудобней? Сашка выглянул в коридор. Рядом с его дверью в очень неудобной позе, свесив голову на широкую грудь, дремала Яночка.

— Ты?! — изумился Травень.

Незадачливый часовой тряхнул головой, просыпаясь.

— Я. Лучшего охранника не нашли. Все при расчетах. Ровняют с землей нашу с тобой родину. А я тут тебя стерегу.

Она потерла глаза внушительными кулаками, уставила на него мутноватые очи и мигом проснулась. В глазах заиграла нехорошая лукавинка. Не дать ей подняться, ударить коленом по носу — и вся недолга. Но Яночка опередила него, достав из-под пятнистой робы всё тот же «вихрь».

— Возьми, — она протянула Травню оружие. — Не надо бить женщину. Лучше Волынку прибей. Надоел всем, Сука!

— Волынка — твой сожитель?

— Та да. Это он рассказал всем, как вы убили Аксена. Он выдал Ярика.

— Рассказал Пастухам?