Воин Русского мира

— Что там? — Травень ткнул пальцем в сторону дурно пахнущей груды.

— Да пленный. Казел адин от Пастухов. Папался абкуренный возле ларька.

— Сашко! Це я! Витек! — разобрал наконец Травень.

Груда барахла рассыпалась на стороны, и взору Травня открылась неприглядная картина сострадания пленному. Витька, конечно, связали немилосердно. Запястья и голые лодыжки обмотали стальным тросиком и прикрутили к шее. Стянули коротко, пленник не мог распрямить ни рук, ни ног. Вика сидела рядом с ним на полу. Пренебрегая шикарным нарядом, она утирала полой розового пальтеца грязную морду Витька.

— Н-да. Дела, — буркнул Травень. — Арсенал и застенок в одном флаконе, как говорится. Вы бы хоть перегородку поставили.

Брань вырвалась из глотки Травня судорожным плевком. Грязно, слишком громко и витиевато. Индеец хмыкнул. Вика обернулась, поморщилась и снова занялась стенающим Середенкой.

— Да чё парицца та? Там у Терапевта атдельная берлога. Там он арудует. Если что…

При упоминании о Терапевте стоны Середенки сделались громче.

— Сам с Москвы? — поинтересовался Травень.

— А та аткуда жа? Из Масквы. С Выхина. Знаешь?

— Мне калибра семь сорок пять отсыпь. Да ослабь ты ему петлю! Не видишь — человек страдает.

Индеец двинул тело в сторону стеллажей. Нечаянно или нарочно, но он чувствительно задел Середенку тяжелым башмаком. Витек всхлипнул.

— Чи не чипай мого родича! — рявкнула Вика.

— Да я нечаянна! Слышь ты, мужик! А рация? А пазывной тебе назначили?

— Давай коробку. Не трепись.

Вика приняла груз забот на себя. Она знала наверняка, где и что лежит на «материальном складе» команды Землекопов. Схватив коробку патронов, она бросила её на стол перед Травнем.

— Мне надо как-то уговорить Стаса, чтобы он отпустил Виктора. Иначе…

— Витька — барахло мужик. На фиг он ваабще сдался? — пробурчал из полумрака Индеец.

— Хотели обменять, — пояснила Вика. — На прошлой недели нашего парнишку загребли. Витька, конечно, родня Галке, но…

Индеец шуровал между стеллажами у неё за спиной. Травень чувствовал себя, как посетитель библиотеки, потерявший абонемент. Толку от этой истории не будет — надо валить до дома Лихоты, но ноги будто приросли к полу. Да и Вика смотрит на него с невнятной надеждой, словно на отца. Даже обидно как-то. Неужели он такой старый? Над правым ухом заворочалась пошловатая мыслишка о плоском животе и подтянутых ягодицах Стаса Рея. Кто их поймет, молоденьких девиц? Может быть, подобные, малозначительные обстоятельства сыграют решающую роль в выборе… Стоп! Кажется, он уже заигрался сам с собой в любовные игры!

— Я должен отлучиться по делу, — начал Травень. — Но я обязательно вернусь. Скоро.

Виктория Половинка отрешенно смотрела мимо него. Юная воительница с повадками многодетной матери уставилась в пространство левее его. Глаза её помертвели. Пальчики комкали шелковую ткань платка, тщетно пытаясь прикрыть им голову.

Травень обернулся. От порога «материального склада» на Сашку смотрел его московский знакомец, наемный служака Саввы Лихоты, назвавшийся Сильвестром.

* * *

— О! — сказал Сильвестр.

— Ишь ты! — воскликнул Травень.

Сильвестр проследовал к столу, чувствительно толкнул Сашку плечом. Внезапный удар отбросил Травня к стене. Перегородка, отделявшая «материальный склад» от соседнего помещения, содрогнулась и заметно подалась наружу. Витек Середенко взвыл. Лампочка под потолком замигала. Ветхий цоколь исторг стаю искр. Помещение «склада» заполнила темнота.

— Едреная мать! Долбаное русское электричество!.. Роман!

— Чего арешь та? — ответила темень голосом Индейца. — Как я буду принимать тавар? На ощупь?

— Едреная мать! — повторил Сильвестр.

Похоже, исправный служака начал терять самообладание. Послышалась возня, щелканье, неуклюжая брань, щелчки. Сашка двинулся вдоль стены в ту сторону, где предположительно могли находиться Середенко и Вика. Сашка был уверен в главном: пока Сильвестр крыл темноту неуклюжим матьком, девчонка успела убраться из зоны видимости. Индеец зажег фонарик.

— «Суть Первого Шага — бессилие. Мы бессильны перед… гм… — уроженец московского микрорайона Выхино запнулся, его рыхлые подбородки дрогнули. — …перед темнотой, и наша жизнь неуправляема — очевидно, нами. То, что мы, вероятно, бессильны перед чем-либо — это трещина в стене, сквозь которую проникает немного света. Поначалу всего один луч, но он дает нам проблеск Истины, которая находится прямо здесь и сейчас»[8].

— Роман! — рявкнул Сильвестр. — Я принес товар. Довольно читать галиматью. Ума ты себе не прибавишь!

— Не пыли, сатана! Давай тавар!

— Давай деньги!

— Денег нет! Вали наверх к Матадору. Там тебе будут деньги! А у меня они аткуда?

— Сударь, вы тупы той иррациональной тупостью, которая присуща только русским и учение Рам Цзы вам не поможет. — В голосе Сильвестра звучала неприкрытая издевка. — Для таких, как вы, жизненный успех не является стимулом к действию. Разумеется, я имею в виду жизненный успех во всех его форматах: деньги, слава, эксклюзивные навыки, позволяющие продать свой труд самым выгодным образом. Внимание женщин, наконец! Или мужчин — это кому как по вкусу.